Раненых они стащили в ход сообщения. Наполовину заваленная землёй и различным окопным хламом, который обычно накапливается в обороне, траншея по-прежнему продолжала выполнять свою функцию.
– Фоминых! Терентьев! Рыкун! Приготовиться! – крикнул Турчин. – Вперёд!
Пулемёт вырвал из их толпы ещё нескольких и замолчал. И тотчас из воронки, к которой они бежали, наклонив штыки, выскочили несколько немцев и кинулись навстречу.
– А-а-а! – закричал Фоминых, обгоняя Турчина.
Турчин успел ухватить взглядом лихорадочно прыгающих глаз, как Фоминых ловко, одним коротким щелчком, отбил удар немца и вогнал ему в грудь штык. Над головой Турчина свистнула, ребром разрезая воздух, сапёрная лопата. Кто-то из немцев метнул её, прицеливаясь, видимо, именно в него. Он отшатнулся в сторону, пропустил мимо плоский штык и ударил с разворота затыльником приклада. Попал точно под обрез каски и почувствовал, как хрустнуло под прикладом живое, податливое. В следующее мгновение его сбили с ног. Он даже не понял, кто, свои или чужие. Началась свалка, в которой каждый рвал своего врага…
Глава пятая
Штрафной батальон уже ревел глотками и недружно палил из винтовок где-то в конце второй линии, а гвардейская рота старшего лейтенанта Воронцова всё ещё лежала перед дотом.
Воронцов молча слушал, как танкист материл свои экипажи за неточную и неуверенную стрельбу.
– Хватит, Кравченко, – сказал он танкисту. – Я посылаю своих. Поддержи тремя-четырьмя осколочными и переноси огонь на дот. Только не побей мне ребят.
– Ты что? Охренел! Думаешь, мои совсем стрелять не умеют? – обиделся танкист.
Год назад Воронцов взял бы с собой троих-четверых из самых надёжных, побольше гранат и полез бы к той злополучной самоходке сам. Но теперь были другие обстоятельства, и на смерть надо посылать кого-то другого. Все они ходили под пулями. Но ползти к самоходке, чтобы забросать её гранатами и, если не поджечь, то хотя бы заставить ворохнуться, вылезти из укрытия для смены позиции, – эту работу должен выполнить сверх той меры, которая отпущена на всех поровну. Во всяком случае, так казалось каждому из бойцов старшего лейтенанта Воронцова. Кого послать? Кто дойдёт? Потому что, если первая группа не дойдёт, то вторая зароется носом в землю в десяти шагах от исходных и ничем её уже не поднимешь. Солдат под пулями с землёй расстаётся тяжело. Идти туда, в пекло, когда вся рота окапывается, – это не для всякого.
Командир второго взвода старшина Численко