Однако настоящий конфликт возник у них вовсе не на идеологическом поле, как можно было бы ожидать, а на поле картофельном. Их дома стояли на окраине села и земли имелось в достатке. За большими яблоневыми садами, соток по 30 в каждом, они нарезали себе продолговатые участки, где и сажали картошку. Выращивать картошку было очень выгодно – посадка, окучивание и уборка осуществлялись автоматически, совхозной техникой и совхозными же механизаторами, которых они недорого нанимали «слева». Продажа тоже не отнимала много времени – сдача урожая происходила оптом в магазин. Таким образом, без чрезмерных усилий и накладных расходов, каждую осень они клали в карман кругленькую сумму.
Но возникла проблема в разграничении полей. Этой весной тракторист, спьяну, распахал небольшую межу, их разделяющую, и с тех пор Зелигер и Михаил Игоревич вовсю чесали репы, размышляя, где же проходит граница. Каждый из них подозревал другого в стремлении залезть на полметра на его территорию.
Надо отметить, что большого смысла в этой дискуссии не было, так как позади их участков все равно простиралась ничейная земля, которую можно распахивать сколь угодно далеко. Но спор, тем не менее, разгорался все сильнее. Теперь вечерами, проходя мимо их домов, соседи могли слышать не непонятные для них дискуссии на религиозные темы, а вполне ясную аргументацию.
– Видишь ли, Зелигер, распахивая твое поле, тракторист выбрал неправильный угол, в результате, если мы посмотрим с крайней точки около сада, то увидим, что линия твоей пашни постепенно, сантиметр за сантиметром, уходит на мое поле, и к концу уже вливается в него почти на два метра! – убеждал соседа Михаил Игоревич.
– Нет, Михаил, ты не прав, – возражал Зелигер. Смотри, все как раз наоборот. Тракторист действительно немного ошибся, но если смотреть вот с этой точки в направлении вон того дерева, ты ясно увидишь, что крайняя линия постепенно уходит влево, на мое поле. В результате это часть моего поля остается невспаханной, а на твою территорию вообще никто не залезал!
Они могли ходить по участку и спорить подолгу, порой до темноты и до хрипоты, причем к концу спора их изначальная корректность порой исчезала и с полей доносились крики «Ты, сука, охренел!»; «Не колебёт!!!»; «Хули ты понимаешь, мудозвон!» и т.д.
После того, как вспахали и второе поле, и оба их обработали боронами и культиваторами, разобраться стало совсем сложно. Перед соседями лежал неровный четырехугольник мягкой земли размером