Пренебрегая ненадежностью своей победы, левые повели себя так, словно получили абсолютный мандат на революционные изменения. Правые предсказуемо испугались толп, самовольно, не дожидаясь амнистии, бросившихся освобождать заключенных. Сразу после оглашения результатов голосования группа монархистов потребовала, чтобы Хиль-Роблес возглавил государственный переворот, но тот категорически отказался участвовать в этом лично. Вместо этого он попросил Портела Вальядареса объявить военное положение, прежде чем революционные массы хлынут на улицы. Удрученный неудачей, Хиль-Роблес удивил всех лицемерным осуждением богачей, тех самых, кто поддерживал и финансировал его кампанию, обвинив их в «самоубийственном эгоизме», выразившемся в урезании зарплат.
Генерал Франко, начальник Генерального штаба, направил своего эмиссара к генералу Пóсасу, генеральному директору гражданской гвардии, с предложением о «решениях, необходимых для защиты порядка и благополучия Испании»[99]. Кроме того, Франко, суля Портеле Вальядаресу поддержку армии, попытался убедить его, что нельзя допустить передачи власти Народному фронту. Очевидно, Франко впервые всерьез задумался о вмешательстве в события армии. Он вполне понимал значение гражданской и штурмовой гвардии.
19 февраля, еще не уверенный, что переворот получится, Франко снова встретился с Портела и сказал ему, что, допустив победу коммунистов в стране, он будет нести тяжелую ответственность перед историей. Но прижатый к стене, потрясенный Портела – Мануэль Асанья писал, что «он был похож не на главу правительства, а на привидение», – не уступил моральному шантажу Франко[100], – в тот же день он подал в отставку. Президенту республики Алькале Саморе оставалось только предложить сформировать правительство Асанье, к которому он не питал ни малейшей симпатии.
Асанья составил кабинет из членов собственной партии и из представителей Республиканского союза: в итоге в кабинет не вошло ни одного социалиста. К тому же Ларго Кабальеро запретил участвовать в правительстве социалистической ИСРП, чтобы не дать Прието сформировать социал-демократический альянс с левыми республиканцами.
Несмотря на умеренность нового кабинета, правые отреагировали на него так, будто власть перешла к большевикам. Их ужаснул выход на улицы многочисленных желающих отпраздновать народную победу и, с целью освободить заключенных еще до выхода декрета об амнистии, осада тюрем. Церковь предупреждала, что враги католичества «под