Вот так дела.
Ивана не узнать издалека сразу. Он не спешит – голоса не подает, но уже предвкушает, как удивится и разорется сейчас же болтливый сапер.
Теперь не соскучиться им. Точно.
Ксендзов так ни на секунду и не замолк: обошел всех по койкам, с каждым потискался рука в руку; сообщил Витюше, что от ворот госпиталя в двух шагах видел он магазин: «А чего, на сухую сидеть, мама не горюй?» Спросил, кто читает тут рэп. Ну и что такого, что нигеры придумали? Он вот знал одного африканца, так тот ничего себе, даже по-русски умел немного, правда. Треплется Ксендзов, а сам поворачивается к Ивану и тянет пятерню лодочкой.
– Опа-на! Не понял.
Иван его цап за грудки, отворот пижамки, и к себе.
– Нарвался на п…, душара?
– Мне на дембель…
Отпустил Иван пижамку. Ксендзов по инерции назад на соседнюю кровать так и сел, да прямо на Витюшин набитый макаронами живот.
– О, еп! – квакнул Витюша.
– Бу-уча!! – не заорал, завопил маленький сапер. Медсестра в плату вбежала. Стоит ресницами хлопает – плохо кому? А Ксендзов по Ивану ползает, стакан уронил с тумбочки. Иван и не рад уже.
– Ну, дура! Задавишь. Кабан, отъелся.
Разговоров было до вечера.
Ксендзов даже на Витюшу наехал – давай двигайся, брат! Я с корешем фронтовым должен быть теперь рядом: оберегать, компоты ему носить и все такое. Набычился Витюша – ему тоже весной на дембель. Не уступил места. Ксендзов не обиделся, горланит через две койки – спать народу мешает.
Народ ничего, терпит – понятливый.
Узнал Иван, что Перевезенцеву лейтенанту присвоили «старшего», а когда под Шатоем у «Волчьих ворот» добили «духов», загноилась у того старая рана на шее. Его и отправили на лечение в Моздок, а куда потом, Ксендзов не знает. О себе Ксендзов мямлить стал. Не помню точно, говорит, стрелял, потом гранату бросил и все, отключился.
– А Савва где, калмык, ну тот? – спрашивает Ксендзов.
– Воюет калмык, где ж ему быть.
Про Савву Иван с тех пор ничего не знал. А как узнать? Команда у Саввы секретная, должность суетная – сегодня здесь, завтра там. Но почему-то уверен был Иван, что жив Савва. Он же калмык хладнокровный. Таких война стороной обходит, таких даже просроченной тушенкой не возьмешь. Степняк дикий, одно слово.
На следующий день от разговоров и воспоминаний разболелась у Ивана голова.
Ксендзов же как проснулся, так и пошел куролесить по госпиталю. К вечеру он уже тискал визжащих сестричек, получил от одной по уху. Всезнающий Витюша, науськивал Ксендзова, что для начала нужно оприходовать Лариску-«плюс-минус». Она всем дает. Такая уж безотказная у нее натура.
– Пары выпустишь, братан, а потом про любовь.
Но Лариса не обманула Ивана.
Когда она вошла в палату, Витюша подмигнул Ксендзову. Иван отвернулся. Лора, уколов кого следовало, накидав таблеток, подошла к Ивану. Присела и тихо ему:
– К перевязочной в двенадцать с копейками. Приходи. Ключики у меня-а, – и громко