Как водится, никаких финансовых неточностей или хищений обнаружено не было. Бочкарев действительно честно вел бизнес, а то, что перепадало нам от пиар материалов, справедливо распределялось между всеми членами команды в виде премий. Пропорция, конечно, присутствовала, и, к примеру, я, как автор пиар материала, получал за него в десять раз больше, чем другой журналист, но главное: без поощрения не оставался никто.
Однако нервы у Бочкарева железными не были. Едва за посетителями закрылась входная дверь, он немедленно собрал коллектив, поблагодарил за понимание всех тонкостей, распространяться о которых главный не стал, и отпустил людей по домам.
– Предоставляю всем отгул. – С наигранной веселостью сообщил Геннадий Владимирович. – В качестве компенсации морального ущерба.
Второй компенсацией стал звонок от учредителя, обосновавшегося где-то в Нью-Йорке. Наши «моральные вредители», судя по всему, оперативно отчитались о проделанной работе, так что верховный босс остался доволен и даже обещал в знак благодарности и поощрения… приехать к нам на новый год и отпраздновать его вместе с коллективом!
После того, как помещение редакции покинули все сотрудники, включая даже водителя Саню, я тоже засобирался домой. Но здесь меня ждал приятный сюрприз.
– А вас, Ветров, я попрошу остаться. – Шеф поманил меня пузатой бутылкой Абсолюта. – Ненадолго.
В тот вечер мы сильно нажрались. О чем-то спорили, над чем-то смеялись, что-то вспоминали. Ураган алкогольных испарений начисто выдул из памяти малейшие намеки на содержание разговора. Впрочем, такие беседы не предназначены для запоминания, их главная прелесть – в полной бесполезности. Они пусты, бессмысленны, поэтому позволяют расслабиться. Единственное, что я помнил довольно отчетливо, это предложение перейти на «ты» и приглашение пройтись по девочкам. В тот момент я уже пребывал в состоянии осознанного покоя, поэтому девочки у меня ассоциировались максимум с врачами скорой помощи.
Больше о той пьянке тет-а-тет мы не вспоминали, ее сменили множество других, веселых и многолюдных, но обращение на «ты», когда оставались наедине, сохранилось.
– Этот парень нахватался верхов, научился красиво излагать, но за ним ничего нет, пустой внутри, и толку от него не будет. – Я старался найти более весомые аргументы, но ничего путного не попадалось. Точкой отсчета являлся сам златокудрый оратор, а о нем я знал слишком мало.
Бочкарев не реагировал на мои слова, похоже, он все еще пребывал в прострации. В принципе, на его месте я бы тоже не выдержал. Сегодняшний психологический тренинг наверняка поколеблет нашу веру в возможность справляться с подбором кадров без