Князь улыбнулся, как улыбаются несмышленным детям, и лишь затем обратился к митрополиту:
– Отче, обручи нас, дабы царевна византийская стала моей женой, – после этих слов обернулся к матери, склонил пред ней голову, тихо молвил, – благослови, матушка.
Старая княгиня дрожащей рукой перекрестила сына и Софью, прошептав со слезами на глазах:
– На долгие лета, дети мои, да пребудет милость Божью над вами.
В ветхом соборе с покосившимися стенами было душно от множества свечей, дневной полумрак тускло освещал скромное благоволение православных, что столпились на паперти, подворье и у входа. Наблюдать воочию бракосочетание могли лишь бояре, дьяки да родственники князя. Софья, одетое в шелковое греческое платье, приняла из рук митрополита благословение, припадала губами к иконам, отпивала из золотой чаши вместе с князем кагор. После церемонии под радостные крики толпы на радость православным – русским и грекам, и на посрамление иезуитам, которых не допустили в храм, молодожены воротились во дворец, сидели за пышным столом вместе с гостями, наслаждаясь всевозможными яствами, сладким медом да дурманящим ромейским вином. Греческие подданные Софьи внесли на золотых подносах фрукты, диковинные для русского глаза: апельсины, мандарины, гранаты. Все это, пояснила молодая княгиня, произрастает в Италии, в стране, где нет морозов и снегов, но, добавила она, потребовалось немало усилий, дабы сохранить плоды в целости и сохранности. Кардинал со своими людьми также присутствовал на пиру, поднимал кубки за молодых, однако во взгляде княжеском, в отношении бояр к ним, римские посланники осознали, что зазря ждут положительного ответа по поводу унии – слиянию двух церквей – православной и католической. Тщетно ждет с надеждой в Ватикане Папа поклон признания от Ивана Васильевича.
После продолжительного пира молодоженов повели в баню, омыли их теплой водой, умастили их тела маслами душистыми агарянскими, а уж потом проводили в роскошную почивальню под полог белоснежный на перины воздушные. В спальне горело свечей больше, чем обычно, и от пламени их стало жарко и душно. Иван Васильевич скинул длинный опашень, оставшись в одной исподней рубахе, и рывком отворил оконные створки, пустив внутрь холодный свежий воздух. Невольно на миг он глянул по сторонам, любуясь едва видным во тьме городом. Когда прохлада пробрала до костей, князь наглухо закрыл решетчатые окна и быстро задул все свечи, кроме одной. Софья оставалась в стороне, с нескрываемым любопытством поглядывая на мужа. Ее длинные волнистые пряди ниспадали по плечам и спине, однако не были столь велики, как у русских девиц да жен, чьи косы, как правило, достигали до двух аршин в длину. Иван Васильевич глянул на молодую жену пристальным взглядом, однако