В приёмной толпилось неожиданно много народа – в основном руководители мелких и крупных подразделений. В числе тех, кто ей был знаком, Вера узнала своего начальника – сверкающего лысиной Ивана Андреевича и босса Ирины – строгого, неулыбчивого Валерия Александровича. Они как герои Гоголя Добчинский и Бобчинский всегда ходили вместе.
Тут были и другие менеджеры, принадлежащие к руководству фирмы. Все они болтались по комнате без дела из стороны в сторону, пытаясь разговаривать и обсуждать какие-то темы по работе, но в то же время чутко прислушивались к тому, что происходило в кабинете Главного.
Выбежавшую оттуда униженную Стеллу большинство проводило озабоченными взглядами, словно каждый из них был отставленным любовником Бульдога и примерял судьбу Стеллы на себя. Только у женской руководящей части в глазах мелькали огоньки злорадства.
Всё это сразу бросилось Вере в глаза. Она поняла, что в фирме твориться нечто важное, возможно, кардинально меняющее жизнь её сотрудников. Иначе с чего бы разномастным управленцам, словно встревоженный улей, крутиться у дверей Главного, как у пчелиной матки, готовящейся покинуть насиженное место и увести за собой молодой рой?
Центром притяжения для клубка этих офисных пчёл, кроме двери Главного, был и стол, за которым сидела секретарша – молодая и смазливая Таня.
Среди видимых треволнений больших людей Вера внезапно ощутила, что её нынешние переживания, возможно, сильно преувеличены, как беспокойство муравья, случайно потерявшего соломинку, меркнут перед смятением мухи, попавшей в паутину.
Возможно, она и не пострадает от гнева Бульдога, как предполагалось поначалу, возможно, гроза обойдет стороной. Она понимала, происходит что-то более значительное, глобальное, судьбоносное, чем её несанкционированный поход с подругой на двадцать пятый этаж.
Заметив стоящую у входа Веру в сопровождении секьюрити, Татьяна сделала строгое лицо и отвела глаза в сторону. Так обычно встречают знакомых, о которых узнали нехорошие вещи и с которыми не желают общаться, воздвигнув с первых минут стену отчуждения. Вероятно, такие лица делали в период сталинских репрессий при встречах с родственниками осуждённых.
В глубине души, неожиданная реакция Татьяны удивила и немного насмешила Веру, потому что она не чувствовала себя ни виноватой, ни репрессированной.
В это время двери офиса руководителя «Россервиса» стремительно распахнулись, словно их с силой кто-то пнул изнутри, и Веру пригласили к Бульдогу.
За огромным столом цвета морёного дуба, сидел их самый Главный. Толстые складки щёк свисали на воротник, маленькие глазки, набычась, смотрели прямо перед собой. Сходство с бульдожьей породой было таким большим, что Вере невольно показалось, будто сейчас у начальника из пасти потечет липкая пахучая слюна и заляпает костюм. От таких мыслей её передернуло.
Лениво