«Если бы я мог убежать, как они», – с грустью подумал Паркер.
– Осталось несколько миль, – сообщил Лайл. – Проедем через арку, которую я помогал строить. Ну, ты знаешь.
– Нет, не знаю, – ответил Хуан.
– Мы с Хуаном, – рассказывал Лайл Паркеру, – работаем вместе уже… сколько? Двенадцать лет?
– Да, двенадцать, – подтвердил мексиканец.
– Вкалывали на ранчо в таких дерьмовых местах, что ты и представить не можешь. Изъездили вдоль и поперек Монтану и Вайоминг. Были кое-где в Айдахо, а еще в Южной Дакоте. Сами хозяева там живут очень редко, делами заведуют управляющие, и все они, я тебе скажу, самодовольные недоноски. С такими связываться хуже всего. Им ведь ничего не принадлежит, ни земля, ни скот, поэтому для них главное – власть. Получат немного власти и начинают обращаться с работниками как с полным дерьмом. Так ведь, Хуан?
– Даааа, все так.
Не слушая Лайла, Паркер подумал: «Выглядит так, словно мы единственные люди на Земле». Мир, который окружал его еще утром, – привычный мир гор и долин, мир людей и автомобилей, офисов и деловых встреч, – съежился до размеров вот этого… Три человека в кабине старого пикапа, который с убийственно низкой скоростью тащится сквозь снежную мглу, и весь остальной мир, казалось, сомкнулся вокруг них. В пикапе пахло по́том и страхом. Снаружи свирепствовала буря.
Между ними тремя, подумал Паркер, возникла вынужденная близость, в которой нет ничего приятного. Ему пришлось опуститься на уровень этих двух недалеких работяг с ранчо, у которых ветер свистит в карманах. Да, конечно, они вооружены и поэтому имеют над ним определенное превосходство, но оно, если хорошенько подумать, сродни хитроумию койотов и других хищников, присущему им от рождения: эти звери знают, как выжить, но понятия не имеют, как подняться выше этого. С Лайлом все стало ясно, когда Паркер слушал его сбивчивые объяснения в суде – обрывочные предложения, с трудом подобранные слова. А когда перед судьями предстал с показаниями его сломленный горем девяностовосьмилетний дед, все было кончено. Паркер хлестал старика словами, точно плетью, пока на его древних костях не осталось ни клочка плоти.
Он прекрасно понимал, что пытаться вразумить Лайла бесполезно. Это все равно что взывать к разуму койота или ворона. Койот не станет собакой, ворон не превратится в певчую птичку, Лайл Пиблз никогда не будет разумным, адекватным человеком. Вся его жизнь – это сплошные обиды и недовольство.
– А погодка-то все хуже и хуже, – заметил Хуан, нависнув над рулевым колесом, словно, приблизившись на десяток дюймов к стеклу, он должен был видеть яснее. «Хууууже».
Паркер крепко держался за приборную доску. По мере увеличения снежного покрова шины пикапа вели себя все менее предсказуемо. Хуан управлял автомобилем, больше полагаясь на