Только на пятом году существования, когда уже больше сотни ребят от десяти до пятнадцати лет занимались в пяти группах, школе определили статус профтехучилища. Неказисто, надо прямо сказать, но настоящая морская форма, как у курсантов мореходки, их система жизни и воспитания, возможность пройти практику вместе с ними на судах береговых служб, а лучшие из лучших на всё лето уходили на учебном паруснике, конечно, всё это привлекало мальчишек, тем более они были в основном «воспитанниками улиц», из трудных семей, с далеко небезупречными биографиями.
Костяк ЮМШ составили ребята, которые занимались парусным спортом в пионерлагере. Многие из них сами закончили мореходки, стали преподавать, естественно, на общественных началах. Денег никто не давал: ни советская власть (гороно), ни комсомол с пионерией, ни гиганты морской индустрии, которым как воздух нужны такие специалисты, но у них на эти цели не заложены статьи расходов.
Виктору повезло: папа с мамой – морские начальники, обеспеченные люди, по северным меркам – живые миллионеры. И женили его по любви, и жильём кооперативным обеспечили, и двух внуков воспитывают не хуже, чем в гарвардской частной школе или элитном пансионе. Жена не работает, счастлива, что муж не в море, не надо ждать его минимум по два месяца с рыбалок. А на плавбазах старые друзья и по полгода осваивают морскую целину.
Константину такого счастья не выпало: родители далеко, старые уже, пенсия, как у миллионов пожилых людей, но они не в обиде, отец – заслуженный строитель, сто двадцать рублей получает, шутит: вот бы столько платили, когда жизнь начинал на стройке. Так что они, скопив, всё время как бы невзначай, мимоходом, чтобы не обидеть сына, подбрасывали ему деньжат. Наташа, жена, вожатая пионерлагеря из малышового отряда, расцвела, сохранив свою детскость и при этом став обладательницей прекрасной фигуры. Она вела кружок эстетического воспитания в доме пионеров, получала аж семьдесят пять рублей. Ну и Костя недалеко от неё ушёл на ставке воспитателя детского клуба. Заводить детей жена категорически отказывалась: комнату от роно ей дали в двухэтажном шлакозасыпном общежитии, угловую, с промерзающей насквозь стеной и падающими по весне обоями. Срабатывала система собственного конденсата, а с ним невозможно бороться.
Вечерами Константин всё чаще оставался в таких тёплых и родных пенатах, с туалетами и даже работающими душевыми кабинами, с обустроенными классами подвала-бомбоубежища. Денег катастрофически не хватало, но на пару бутылок портвейна «777» он наскребал: занимался с несколькими учениками подготовкой уроков, за что родители сами, без малейшего принуждения с его