Тоня быстро разъединилась. Положила на стол телефон, хотела взять бокал с вином. Но руки так дрожали, что у нее ничего не получилось. И туман в глазах. Она попыталась разжать зубы, чтобы попросить Стаса уйти. Впервые в жизни Тоне показалось, что она теряет сознание.
– Эй, ну-ка соберись! – негромко произнес Стас ей прямо в ухо и крепко, до боли сжал ее плечи. – Ты хочешь меня прогнать, свалиться в обморок и помирать, закрывшись от всех, чтобы изобразить командировку, так? Я не дам тебе все это сделать. Разве что последнее. Ты имеешь право разрушить созданный мною образ, но я не позволю тебе убивать человека, которого я уважаю. Ты нужна многим. Не веди себя как истеричная баба.
– Да куда уж мне до истеричной бабы, – горько произнесла Тоня. – Я вообще к женщинам имею условное отношение. Меня уважают, благодарят и приглашают на помолвки.
– А знаешь, да, – вдруг произнес Стас и сел на подлокотник ее кресла. – Илья – мужчина на сто процентов, я вычисляю эти проценты в уме, как на калькуляторе: профессиональная привычка фотографа. Мария – женщина на сто пятьдесят процентов. У них не было шанса не притянуться. А ты – человек над другими, в моем представлении – над всеми. Ты не хочешь никому помогать, ты блажишь по поводу спроса на сексапильный образ, а сама живешь совсем не так, как другие люди. Я не умею так красиво говорить, как ты. Но я вижу твой настоящий образ. Я просто хочу на него смотреть. Умная душа – вот твой образ. И только такой прожженный спекулянт образами, как я, может тебе сказать: ты – счастье, которое не всем по уму и зубам. Если бы у меня хватило духу, я бы тебя споил, дал бы возможность сойти с ума от ревности, пореветь, натворить бед, а потом бы утешил. Я бы тебе сказал, что меня можно обложить сотней голых Марий, а я буду хотеть только тебя, в этом твоем новом образе небрежного денди. Из этого мужского костюма наконец вырвалась на свободу уникальная женщина. Моя женщина. К которой я никогда не притронусь, пока не узнаю, что не противен. И больше ничего не нужно: только знать, что не противен. Что могу не уходить далеко. Остаться на всякий случай.
И он просто остался. И через годы повторял Тоне эти слова. И она всякий раз пугалась, что могла бы тогда оттолкнуть Стаса. Любовь – это часто не то, что мы думаем.
Морской козел
Несчастье было таким жестоким, таким непоправимым, что оно просто придавило Артемия Петровича. Он уже не первый час полулежал на диване, хватая воздух открытым ртом. Он видел себя со стороны, знал, что похож на большую, белую, умирающую на суше рыбу и не мог даже шевельнуть рукой для собственного спасения. Вот она, смерть в одиночестве. Артемий всегда понимал, как это страшно. Но теперь, в этот черный беспросветный миг, он приветствовал свое одиночество. Никого не хотел бы он видеть сейчас рядом с собой. И не нужен ему пресловутый стакан с водой.
Несчастье, которое его убивало, называлось унижением. Он бы предпочел сгореть заживо на костре, только не это. Не издевательское, садистское, предательское истребление всего,