– Выше держи! – приказывала мать.
Потом у них ещё появилась собака, тоже чёрная, тоже назвали Чернышём. Сейчас и та собака сдохла, остался один рыжий кот.
Какая я была тогда счастлива! вздыхает Мария, и сама не подозревала, какая я была тогда счастливая! Один миг той, молодой жизни дороже целого дня сегодняшнего, одинокого и скучного существования. Даже когда Мария в лесу опасалась за жизнь мужа или когда внезапный дождик мочил их почти сухое сено, или просто она была чем то недовольна и гнев её изливался на мужа и детей. Тогда Мария жила полноценной жизнью, у неё была семья, была скотина. Сейчас дети живут далеко и отдельно, матери и мужа нет в живых, из живности остались только три курицы, да рыжий кот. Давно Мария ему молока не наливала. А кот мышь притащил, положил её на середину комнаты – полюбуйся, мол, хозяйка, одари за службу молочком. Мария ноги на пол опустила, на кота шикнула.
– Брысь, окаянный, убери эту дохлятину! – Всё же сходила на кухню, плеснула в черепушку прокисшей простокваши. Кот добычу убрал, кислятину вылакал.. Сколько смеха бывало раньше, когда кот вот так же приносил мышь.
– Кот притащил показать нам свою добычу! – непременно замечал Иван, – знать, не даром мы его кормим.
Иван непременно гладил кота по спине, приседал перед ним на корточки посмотреть на мышь, большая или маленькая? Он бы громко потребовал, хотя Мария и сама не против налить коту молока.
Иван был Жизнелюбом. Всякую мелочь дотягивал до события, вводил в орбиту своей радости всех людей. Дети присаживались на корточки, смотрели, как кот лакает, тоже гладили его по шерстке. А одной Марии скучно, вот бы Иван был жив, пусть бы больной, даже лежачий, но он свидетель ее юности, ее жизни.
Непостоянство Ивана
Когда то давно из всех знакомых девушек он выбрал именно её, Марию. Да и он был не плохим – из всех деревенских мужиков Иван выделялся силой, статью, разумностью своих слов и миролюбивым характером. Все бабы деревенские заглядывались на него, и нередко он отвечал им взаимностью.
Как то летом, всю ночь бродил где-то. Посевная закончилась, картошка окучена, косить ещё рано – вот и загулял мужик. Пошёл по чертежам, будто траву на покосе посмотреть, а вернулся чуть пьяненьким под утро. Мария уже с утренней дойки вернулась. Сапоги в глине измазаны, с фуражки листок клевера свисает, к светлой рубашке травинки прилипли, а по воротнику муравей ползёт, брюки тоже грязные, мятые.
– Всё проверил, трава хорошая! – бодро заявил он прямо с порога.
– Хоть бы детей постеснялся, – хмуро ответила Мария. Для Вальки и для Ваньки отец и такой всё ровно был лучше всех. Ревности матери они не разделяли. Пьяненького отца они даже лучше любили: он тогда больше шутил с ними, смеялся. Опасаясь гнева матери, они смирненько уселись за стол, пережидая её бурные тирады.
– Хорошая трава, хорошая, – продолжал толковать Иван, – клевер там даже растёт, мышьяк, тимофеевка, герань.
– То-то клевер высоко растёт! – вспылила