В период Августовской операции зимы 1915 г., когда германская 10-я армия перешла в наступление, единственным вариантом избежать катастрофы становился немедленный отвод русской 10-й армии на восток, под прикрытие крепостей Новогеоргиевск и Гродно, и рек Неман и Нарев. Однако командарм-10 Ф.В. Сиверс не решился сделать этого по собственной инициативе, так как главкосевзап являлся одним из наиболее яростных борцов с инициативой подчиненных. Более того: как только в штаб фронта поступила первая информация, генерал Рузский приказал 10-й армии наступать. Эмигрант В. Кочубей пишет: «Этот приказ особенно характерен для оценки Рузского, как полководца. Во-первых, вместо того, чтобы вывести армию из клещей, в которые она попала благодаря совершенно безграмотному с тактической точки зрения ее расположению, Рузский толкал ее этим своим приказом как бы в мешок, подготовляемый ей противником, и этим облегчал последнему ее окружение. Во-вторых, приказ этот был совершенно неосуществим по той простой причине, что армия была вытянута в длинную тонкую струнку и лишена каких бы то ни было резервов». И далее Кочубей продолжает: «У изучающего деятельность Рузского в то время не раз возникает впечатление, что при некоторых его оперативных соображениях и планах противник совершенно не принимался им во внимание. Через все его мероприятия красной нитью проходит предвзятость и упрямство относительно предполагаемых им намерений германского верховного командования»[49].
Причина такого поведения Рузского – его идея фикс о новом вторжении в Восточную Пруссию по образцу августа 1914 года. То есть ни Ставка, ни штаб Северо-Западного фронта даже не смогли предложить ничего нового, как только повторить попытку полугодовой давности, но теперь предпринимаемую в гораздо более худших объективных условиях. В итоге войска 10-й армии все равно неизбежно стали отступать, однако темпы этого отступления из-за противодействия генерала Рузского и его сотрудников были невысокими, что позволило немцам в короткие сроки выйти в русские тылы и отрезать центральную группу русских корпусов от ковенского направления.
Удары германцев по русским флангам сразу позволили Гинденбургу захватить инициативу. В итоге действия русского командования всегда являлись запоздалыми, а задержка в организации парирования неприятельских ударов приводила к тому, что масштабы поражения только усугублялись. В ходе упорных оборонительных боев 26-й армейский и 3-й Сибирский корпуса сумели вырваться из немецких «клещей». Ввиду ошибок командования различного уровня в «котле» остался 20-й армейский корпус ген. П.И. Булгакова, который отходил последним. И 2 февраля 10-я германская армия Эйхгорна замкнула кольцо вокруг русского 20-го армейского корпуса. В окружении оказались смешанные подразделения 27-й, 28-й, 29-й и 53-й пехотных дивизий. Попытки отдельных русских соединений деблокировать окруженцев