– Бог ты мой, Женя! Когда ты успела стать философом, да еще таким разочарованным в жизни?
– Разве я была глупа? – обиженно отозвалась Женя.
– Нисколько.
– Когда успела? Может, когда оборвались первые дорогие мне отношения с человеком.
Юрий мягко оборвал ее.
– Может, хватит уже массировать мой уход? Ты знала, что иначе нельзя, – не без легкого укола совести он допустил театральный вопрос в стиле: «Разве ты не знаешь, как велика моя миссия, так не отвлекай меня от помощи всему сущему».
– Ты просто мужчина, а я всего лишь женщина. Больше здесь не о чем говорить. Ты олицетворяешь чисто мужское, а я чисто женское. А должно ведь быть чисто человеческое!
Юрий казался ей достойнейшим… Каким-то непойманным, не поддающимся общей оценке, непостижимым.
– Любят только власть, которую недостаточно знают, – продолжала Женя текучий диалог, не требующий пояснений и переходов.
– И это говорит мне девушка с малахитом в ушах.
– Почему ты постоянно комментируешь мое поведение?
– Потому что я восхищен. Разве не так обычно происходит?
– Порой критикуют от злости…
– Раз критикуют, все равно небезразличны.
Женя улыбнулась, но промолчала.
– Тебе никогда не казалось, – сказала она после паузы, что жизнь – бесконечная череда неверно принятых решений? Самое страшное в ней-быть ведомым. Это жестокая игра вслепую. Ты не знаешь, чем обернется твое действие для будущего поколения. Не знаешь, прав ли ты, то ли думаешь, или все это ерунда… Хотя, быть может, это и есть смысл жизни – просто пройти этот путь и потом поразмыслить над ошибками.
– Как глубоко, сударыня, – восхищенно и одобрительно Юрий отвесил мачехе поклон. – Но, думаю, вы преувеличиваете значение каких-то мелочей в человеческой жизни. Все равно будет так как должно, природа найдет путь восстановить и сделать по-своему. Все сложнее, чтобы какая-то