Он взял в руки «Январь» и осторожно осмотрел коробку. Внутри под защитой прозрачного пластика покоилась игрушка: большой стеклянный шар, нежно-голубой, воздушный, украшенный тончайшими зеркальными узорами. Я, если честно, даже отдаленно не догадывалась, как можно было сотворить такое чудо. Оформляя заказ на «Новогоднюю коллекцию», я пыталась узнать имя мастера, который ее сделал, но мой проверенный поставщик лишь руками разводил. Ему, похоже, игрушки тоже достались лишь по невероятному стечению обстоятельств.
– Вы шутите? – поразилась я. – Думаете, я помню, кто купил одиннадцать шаров за две недели?
– Думаю, что нет. Но у вас есть камеры наблюдения, есть кассовый аппарат, многие платят карточкой, а постоянных клиентов вы и вовсе должны знать, в маленьких магазинчиках так часто бывает.
Вот не понравился мне его деловой тон – настолько, что захотелось ему заводного пингвина в известное место засунуть. Чего он тут раскомандовался? Да, я могу выяснить, кто купил хотя бы часть коллекции, – но не хочу и не буду. Это незаконно, да и хлопотно.
– Я не собираюсь ничего вам сообщать. Либо покупайте игрушку, либо уходите. Вы график работы на дверях видели? Вы меня уже задерживаете!
Но он не двигался с места, и мне вдруг стало страшно. До меня лишь сейчас дошло, что господин Январь меня на голову выше и намного сильнее. Если бы не спасительный прилавок, разделяющий нас, этот медведь уже нависал бы надо мной.
Может, полицию вызвать? Нет, рано еще. Дежурные будут совсем не рады кататься тридцать первого декабря по городу только потому, что я испугалась.
– Вы многого не понимаете, – вздохнул господин Январь. – Это не обычные украшения. Они попали к вам случайно, их вообще не должно быть в этом мире! Если их срочно не вернуть, случится непоправимое.
– Вы что, пьяный?
Спрашивая это, я и так знала, что он не пьяный – я стояла к нему почти вплотную и почувствовала бы запах алкоголя. Но он мог быть под действием наркотиков, и это объясняло бы зеркальные очки.
Любопытно мне, что это за дурь такая, которая заставляет ночью покупать елочные шарики, да еще с таким рвением, будто от них зависит судьба галактики?
Господин Январь посмотрел на свои часы, сравнимые с годовым бюджетом Эфиопии, страдальчески поморщился и принялся распаковывать елочную игрушку.
– Что вы делаете? – недовольно поинтересовалась я.
Мне вдруг стало жалко пудрово-голубой шарик, казавшийся опасно хрупким в медвежьих лапищах покупателя. Если этот нарик разобьет игрушку, я, конечно, переживу, но будет обидно. «Январь» казался таким трогательно беззащитным, что мне хотелось забрать его и согреть в ладонях, как живое существо.
И вот тут покупатель снова удивил меня – он протянул елочную игрушку мне.
– Коснитесь его.
– Э-э-э… чего?
– Коснитесь, – повторил господин Январь. – Времени осталось совсем мало, я не могу спорить с вами весь вечер, убеждая вас в том, что наверняка покажется