Тут уж Бильбо не выдержал, распахнул дверь и ворвался в гостиную. В нем взыграла горячая кровь Туков. Да он готов обойтись без теплой постели и сытного завтрака, коли надо выказать свою свирепость! А уж слова «пыхтящий толстячок» и вовсе его раззадорили. Правда, потом не раз в нем просыпалось благоразумие Бэггинсов и тогда он здорово раскаивался, приговаривая: «Ну и глупец же ты, Бильбо, что позволил затянуть себя в эту заварушку!»
– Прошу прощения, – сказал он, – я случайно услышал ваши слова. Не стану притворяться, будто понимаю, о чем вы тут толкуете. Какие-то отмычки, мастера – открыватели дверей… Но одно мне ясно: вы подозреваете во мне труса, ни на что не годного… – с достоинством произнес Бильбо, а уж достоинства ему было не занимать. – Но я докажу! Не знаю, о каких знаках на двери вы говорите. Я, между прочим, заново покрасил ее всего неделю назад. Так что вы и вправду ошиблись дверью. Я понял это, только взглянув на ваши странные физиономии, но решил повременить и сразу не указывать вам на дверь. Выкладывайте, что вам от меня надо, и я, может быть, соглашусь, даже если придется топать на край света и биться насмерть с какими-нибудь влак-оборотнями в Пустынных песках. Мой прапрапрадядюшка Ревущий Бык Тук как-то…
– Да-да, конечно, но это было давно, – перебил его Глойн. – А я говорил именно о ТЕБЕ. И поверь: знак на двери есть. Как раз такой, какие издавна означали только одно: «Ночной Открыватель, Мастер Отмычка готов выполнить опасную работу за достойное вознаграждение». Если желаешь, можешь называть себя Отличным Охотником за сокровищами. Нам все равно. Гэндальф уведомил нас, что встреча назначена в среду на пять часов, и мы обо всем договоримся за чашкой чаю.
– Был, был знак, – вмешался Гэндальф. – Я сам и начертал его. И вот почему. Вы просили найти для вас четырнадцатого, и я выбрал господина Бэггинса. Если скажете, что я ошибся и заставил вас постучаться не в ту дверь, что ж, тогда вас останется тринадцать. Несчастливое число. Идите рискуйте. Или возвращайтесь в подземные копи и продолжайте рубить уголь!
Он нахмурился и так глянул на Глойна, что тот съежился. Бильбо хотел было задать вопрос, но Гэндальф ожег его таким гневным взглядом из-под густых бровей, что хоббит поспешно захлопнул рот.
– Так-то лучше, – продолжал волшебник. – Все споры прекращаем. Я выбрал господина Бэггинса, и все тут. Сказал, что он Мастер Отмычка, значит, так оно и есть. Настанет время – он себя покажет. Вы и ведать не ведаете, чего он стоит, да и ему это пока неведомо. Еще спасибо мне скажете за этот выбор. Если уцелеете. Бильбо, мальчик мой, засвети-ка лампу.
На столе в круге света, падавшем из-под красного абажура, Гэндальф расстелил лоскут пергамента, похожего на карту.
– Это начертил старый Трор, твой дед, Торин, – сказал он в ответ на восхищенные возгласы гномов. – Карта Горы. Видите, это Черный лес. В древних хрониках его называют еще и Лихолесье.
– А что в ней толку, в карте? – засомневался