Мимо, прямо под окном, проковыляла какая-то старушка, похожая на карикатурную смерть. Не хватало только косы и чёрного балахона. Возле урны суетилась собака с жёлтой биркой на ухе. Сделанная из пластмассы, она говорила о том, что собака прошла стерилизацию…
«А ведь я сейчас как эта дворняга, без роду и племени, да ещё с ограниченной свободой! – вдруг подумалось мне. – Ведь так же как она не имеет права иметь потомство, я после курсов Рольгейзер не имею права на личную жизнь. Вернее не совсем так, отныне и на неопределённый срок я не могу уклоняться от исполнения супружеского долга с определённым человеком».
По злому стечению обстоятельств, к Вадиму я испытываю такое отвращение, какого не испытывала ни к одному мужчине, который встречался на моём пути.
Водитель развернулся на сиденье и весело посмотрел на меня.
– Электричка через полчаса, но есть ещё автобусы! – объявил он, словно ведущий дешёвого шоу.
«А моя жизнь теперь и есть шоу», – продолжила я рассуждать, повинуясь настроению, именуемому лирическим… Хотя кто его знает, что такое лирика? В литературе я не то что бы сильна, определённо несведущий человек… Отчего-то в пансионате этому вопросу вообще не уделялось никакого внимания. Хотя, с какой стороны посмотреть. А на кой чёрт эта самая образованность действительно нужна бесплатному приложению к состоятельному мужчине в виде женщины детородного возраста и соответствующих возможностей и внешности? Я просто красивая вещь.
– Сколько здесь до Москвы? – зачем-то поинтересовалась я, хотя и так знала ответ.
На самом деле, максимум, что мне хотелось знать, в восторге или нет, этот парень от моей внешности?
– За час доберёшься, – между тем сказал водитель.
Я взяла чемодан и потащила его к выходу. Двери плавно отъехали в сторону.
«Сволочь! – злилась я. – Нет помочь!»
– Тут ещё можно на такси! – спохватился и добавил водитель, чем ещё сильнее разозлил меня.
Микроавтобус уехал, а я покатила чемодан к центральному входу. Привокзальная площадь была пустынна. Немудрено, середина дня. Как правило, такие станции в городах-сателлитах оживают дважды. Утром и вечером. Причём сначала все рвутся в Москву, а потом, словно выжатые и злые лимоны, обратно.
Справа, по ходу движения, у киоска с печатной продукцией, я увидела с десяток машин. Они были разных моделей, но схожи в одном: все потрёпанные и со следами небольших аварий. На некоторых из них красовались жёлтые штучки с шашечками.
Стоило мне задержать взгляд на этих раритетах, как я тут же оказалась в сетях частного извоза.
– Вам куда? – спросил грузный