– А вы как узнали, что я еду? Добрый вечер! – начал я радостно и растерянно лопотать.
– Нотариус доложил. Здоров, с приездом! Иван! – протянул руку милиционер и приветливо заулыбался.
– Что, сын мой, всё ли дома хорошо? Все ли живы здоровы? – вдруг басом загудел
священник, и по-молодецки спрыгнув с телеги, как медведь заграбастал меня в свои объятья – Ну, здорово, Павел, не узнал? Да это же я, Федор!
– Благословите, батюшка! – неожиданно для себя и всех, сказал я, наступила пауза, а потом мы дружно рассмеялись.
– Трогаем, запрыгивайте на телегу, время для разговоров целая ночь… – сказал Иван – ну, милая, пошла…
Сумерки спустились быстро. Небо усыпало звездами. Луна улыбалась нам всей своей полнотой. Лес был не густым и поэтому этого яркого завораживающего света хватало с избытком. Поочередно, каждая птаха своей особой песенкой, заканчивала пролетевший день и встречала наступающую ночь. Потихоньку лес укладывался спать. Иногда прорывался беспокойный звук, это мы кого-то встревожили своим появлением, но шум быстро умолкал и только иногда ветер пробегал по уже спящим ветвям, создавая сказочный ночной шепот и начинался необыкновенный танец теней. Вокруг все было таинственно волшебным. И от этого тревога за брата и племянника вдруг как-то разом отошла и сердце сказало – «Теперь все будет хорошо!»
– Ну что, власть, давай на боковую, тебе завтра целый день по району мотаться, а мы потихоньку о жизни поговорим – пробасил Федор, забирая вожжи у Ивана. Тот без сопротивления, в полудреме перелез на середину телеги и тут же мирно засопел.
– Уже спит – сказал я.
– Это он нотариуса шустрого нашел. Полина вам писала и после смерти Георгия, но письма назад приходили, а этот вас разыскал. Сказал, название улицы поменяли. Бабушка всегда о вас помнила, молилась, не могла себе простить, что Петра не окрестили…
– Тогда мама сильно стала болеть, было не до писем, а когда умерла, в армию пошли, квартирантов пустили на это время, когда вернулись, они все бумаги по выбросили. Памятник на могилке после армии поставили. Друг за друга держимся. А вот, что вы о нас помнить будете, честно говоря, не думали.
– Нашу-то семью всю извели, мы втроем оставались, сам помнишь… Так что вы у нее родненькими были, любимчиками, говорила всегда, что кроме нее, за вас и помолиться некому, нельзя вас забывать…
– Так и есть… Ее молитвы думаю Петьку в последний момент от беды всегда и отводили… Сколько раз… Федь, я крещеный, а даже крестика не ношу – вдруг жалобно так сказал я.
– Ничего, брат, это дело поправимо… Делись, какую печаль носишь?
Я ему все и рассказал, как все хорошо у нас было пока не пострадал Георгий и что