Жена деверя Светлана тогда замешкалась: у младшего ребёнка был коклюш, старшего в милицию забрали за кражу, у свиноматки опорос начался, да ещё плюс ко всему град прошёл и порвал плёнку на парнике, побил томаты и огурцы. Ну, как тут за всем усмотреть? Пока туда-сюда металась, муж и выбрал подходящий момент, чтобы срыгнуть и захлебнуться, словно отомстил жене за всё хорошее. Муж Ульяны так осерчал на невестку за смерть брата, что запретил жене общаться с «этой фашисткой». Свекровь тоже прибегала к Светлане, грозилась убить за сына, но она ей не открыла. Обе очень не любили друг друга, поэтому свекровь всю «любовь» изливала на Ульяну.
Ульяна не могла на неё обижаться. Замордованная жизнью, уставшая работать за троих, никому не нужная одноглазая бабка. Глаз ей покойный муж выбил кнутом ещё в молодости, якобы нечаянно, когда хвастал перед друзьями, как он умеет коровами командовать, а она мимо шла. Чёрт куда-то нёс судьбе навстречу. Зато потом женился, словно одолжение сделал: «Эх, так уж и быть, осчастливлю дуру». Она на него даже не сердилась никогда за это увечье – женился же! К тому же, в браке были и другие увечья от него, куда более тяжкие. Теперь ещё и сыновья один за другим преставились. Свекровь потом после похорон приходила к Ульяне, плакала своим страшным, уставшим работать за двоих глазом и за что-то просила прощения. Обе поревели, выпили наливочки и разошлись с миром.
Так Ульяна стала вдовой в тридцать пять лет. Детей нет, мужа нет, и ничего этого даже не предвидится. Из мужиков только кот остался, старый, хороший. Не пьющий. Даже валерьянку не любил, словно сказать хотел: «Ну, куда тебе, женщина, ещё одного пьяницу в хозяйстве?». До него была кошка, пришла к ним жить уже в возрасте, через пару лет собралась помирать. Ульяна её к ветеринару на ферму носила, тот сказал, что проще усыпить. Муж предложил «усыпить» лопатой: «Ещё деньги платить за такую фигню!», но Ульяна не позволила. Кошка прожила ещё полгода, умирала на кровати хозяйки, как царица. Перед смертью сильно мочилась гноем на клеёнку, но всё же встала, боднула свою спасительницу в плечо и долго лизала руки, которые её так хорошо кормили. Благодарила. И прощалась. Ульяна ревела, словно человек близкий помирает. Странное дело, но никак она не могла огрубеть и охаметь от такой жизни, как прочие нормальные люди. Муж ругал её за это слабачкой и бабой, что показательно.
Ещё отец говорил перед смертью:
– Тяжело тебе будет, дочка, но ты не грубей, не превращайся в терновник. Ты у нас живая, как цветочек, который солнышку радуется, раскрывается лучам навстречу, но жить-то придётся в грубом мире среди хамов. Ты им навстречу раскроешься, они наплюют в тебя, сломают, ещё и обвинят во всём. Но ты всё равно чувства свои слушай, не отказывайся