– Просьба гостя по восточным традициям – закон.
Через полчаса Олег Владимирович раскладывал папки на небольшом расшатанном столе, который едва поместился в небольших апартаментах, выделенных Олегу Владимировичу господином Ушаковым, а его теперешний помощник, старик, лет шестидесяти, постоянно прищуривающийся, видимо по болезни глаз, и принесший макулатуру в виде финансовых документов для господина Белого, тихонько начинал дремать, сидя в углу.
«Вот и началась весёлая жизнь чиновника,» – усмехнулся Белый и открыл первую попавшуюся папку. «Итак, деньги, перечисленные на нужды тыловой части. Не то. Вторая папка. Перечисления на казачью станицу Марковскую. Тоже не то. Где же эти необходимые папки? Среди всего этого ненужного бумажного хлама? Есть. Первая. Оклады младшего и среднего офицерского состава. Господи, список на пятнадцать листов. И это только за месяц. Утонуть можно в безбрежном океане цифр. А что прикажете делать? То-то и оно, что придётся всё переписывать. Не хранить же всю эту информацию в голове? Так, – бормотал Белый, просматривая фамилии из второй найденной папки. – оклады младшего и среднего состава полицейского управления. Здесь будет попроще. Фамилий меньше. Что ж, чернила имеются, перо тоже. Бумага, будь она трижды проклята, под рукой. С Богом!»
Олег Владимирович писал долго, часа четыре, пока кисть руки не начала нестерпимо ныть и требовать передышки.
«Расторопный» помощник привалился всем телом к стене и теперь бессовестно спал, в то время, как его новый начальник, не жалея сил и здоровья, трудился во благо Отечества.
– Ермолай Константинович, – Белый не выдержал столь неприличного поведения подчинённого, а потому попытался вложить в голос силу, мощь и уверенность, из чего, собственно, ничего не вышло. Всё-таки, жалко стало старика. – Простите, Ермолай Константинович, может, пойдёте домой, отдохнёте?
Старик встрепенулся и невинно огляделся по сторонам. Убедившись, что кроме них в комнате по-прежнему никого нет, Ермолай Константинович тяжело вздохнул и отрицательно замотал головой.
– Помилуйте, Олег Владимирович. Уволят. Снимут, так сказать, с довольствия. Меня моя старуха тогда со свету сживёт!
– Это за что же?
– Да вот именно за то, что во время служебного дня буду почивать в домашних условиях. Так не можно.
– Так ведь я вас отпускаю!
– И что? Вы уедете, а меня уволят. Нет, вы уж простите, но я буду с вами.
Старичок снова тяжело вздохнул.
– Ну, смотрите, – Белый вновь проглядел список и спросил, – А что, Ермолай Константинович, у вас в городе игорные дома имеются?
– Нет, такого нет, – протянул задумчиво старик, некоторое