ему захотеть”. Шмидт совсем потерял голову и, судорожно ухватив Футаки за пальто, рванул его на себя. “Сам ты дерьмо, приятель, – оскалился он, – но из тебя уже только перегной получится, это я тебе говорю. Ты думаешь, я позволю человеку с куриными мозгами сходить с ума за мой счет?! Ну уж нет! Мои планы ты не расстроишь!” Футаки спокойно выдержал его взгляд. “А я и не собираюсь, приятель”. – “То есть как? А что будет с деньгами?” Футаки опустил голову: “Поделите с Кранером. Как ни в чем не бывало”. Шмидт бросился к двери и стал у них на пути. “Идиоты! – блажил он. – Какие вы идиоты! Проваливайте оба на хер! Но мои денежки… – воздел он указательный палец, – положите на стол. – Он метнул на жену угрожающий взгляд. – Ты меня слышишь, паршивка… Деньги оставишь здесь. Поняла?!” Госпожа Шмидт не пошевелилась. Необычный и странный свет вспыхнул в ее глазах. Она медленно поднялась и двинулась к Шмидту. Губы ее вытянулись в ниточку, лицо напряглось и излучало такое презрение и насмешку, что Шмидт, с изумлением глядя на жену, невольно попятился. “Не ори, шут гороховый, – совсем тихо сказала госпожа Шмидт. – Я ухожу. А ты делай что хочешь”. Футаки потеребил ноздрю. “Вот что, друг, – негромко заговорил он, – если они в самом деле здесь, то от Иримиаша тебе все равно не сбежать, ты это сам знаешь. И что будешь делать?..” Шмидт почувствовал слабость и, шагнув к столу, шлепнулся на стул. “Это надо же, мертвецы воскресли! – пробормотал он себе под нос. – А вы, дураки, клюнули на приманку… Ха-ха-ха, можно со смеху помереть! – Он хватил кулаком по столу. – Да вы что же, не видите, к чему дело идет?! Они что-то пронюхали и теперь вас заманивают… Футаки, старина, ну хоть ты поимей каплю разума…” Но Футаки не слушал его; он стоял у окна, сцепив за спиною руки. “А вы помните, как однажды мы девять дней без зарплаты сидели, и тогда он…” – “Он всегда выручал нас…” – строгим тоном подхватила госпожа Шмидт. “Вот иуды! Хотя ведь я мог бы знать…” – прорычал Шмидт. Футаки отошел от окна и стал у него за спиной. “Ну, если уж ты не веришь, – предложил он, – давай отправим твою жену вперед… Она скажет, что ищет тебя, мол, не знает уже, что и думать… или что-нибудь в этом роде…” – “Только можешь не сомневаться”, – заметила госпожа Шмидт. Деньги остались у нее за пазухой, потому что Шмидт был и сам уверен, что более надежного места для них не найти, хотя и настаивал на том, чтобы привязать их шпагатом, и порывался пойти что-нибудь подыскать – насилу его усадили обратно на табурет. “Ну, так я пошла”, – сказала госпожа Шмидт, нацепила брезентовый плащ, резиновые сапоги и выскочила из дому; вскоре фигура ее растворилась в сумерках, она шла, огибая лужи в глубокой колее, что вела к корчме, и ни разу не оглянулась на два омываемых дождем расплывшихся лица за оконным стеклом. Футаки свернул сигарету и, счастливый и полный надежд, затянулся; напряжение у него как рукой сняло, на душе полегчало, он мечтательно созерцал потолок и думал уже о машинном зале насосной станции и слышал уже, как, чихая и кашляя, с
