Я мотаю головой, чтобы перебить странное жжение в груди. Меня манит к Марку, и от этого вожделения сводит судорогой пальцы и щиплет глаза.
А если он действительно мой муж? Ведь не может меня тянуть к первому встречному, которого знаю около недели, да и еще боюсь? Не может. Одна часть души льнет к фантому настоящего, другая – уперто возвращается к тому, что было «до».
Но он и правда мой муж – я в одну неделю теряю семью и приобретаю довольно странные отношения и штамп в паспорте, который для меня ничего не значит. Получаю за горе – жуткий утешительный приз.
Марк водит пальцами по коже головы, а меня бросает в мелкую дрожь.
Я должна этому сопротивляться. Должна.
Но не могу. Смотрю в его бездонные глаза и примиряюсь со своей участью. Возможно я много не знаю и не понимаю, может ошибаюсь, но сейчас мне нужно это тепло. Подаюсь вперед: ныряю в его объятья и прикладываю ухо к груди. Сердце мужчины стучит гулко и ритмично. Будто я слышала его уже: такое родное и настоящее.
Пускаю в себя его запах: немного сладкий с ноткой древесины и сандаловых палочек. Он напоминает мне о чем-то глубоком, неведомом, но я не могу вспомнить о чем. Память вертится перед глазами, но я все никак не могу поймать ее за хвост.
Теплый воздух касается волос, затем опускается к виску. Слышу, как глубоко дышит Марк. Пальцы скользят по коже, и я машинально глажу его крепкие руки с выраженным рисунком вен.
Мужчина вдруг отстраняется и обнимает мое лицо крупными ладонями.
– Мы все преодолеем. Главное, что выжили.
Киваю, а сама борюсь со рваным дыханием и невозможностью оторвать от него взгляд. Может какие-то чувства невозможно забыть, если они сильные?
Неужели я смирилась? Неужели забыла родителей и брата? Нет.
Но я позволила на какое-то время отодвинуть память о них глубоко – на задворки. Туда, где эти мысли не будут причинять боль. Хотя бы сейчас.
Тянусь к Марку и бегло целую в губы. Он что-то шепчет – не могу разобрать что, затем, отстранившись, трется шершавой щекой и бродит горячими губами по лицу. Чувствую себя предательницей. Словно поддалась сиюминутному порыву, за которое потом буду расплачиваться. Но я уже не могу остановиться. Требую больше: еще и еще. Сама соглашаюсь на эту игру.
– Ты чувствуешь это, правда? – шепчет он в губы.
– И это сводит меня с ума. Не помню тебя, но тянет магнитом.
– Не сопротивляйся. Позволь мне любить тебя.
Целует пылко, грубо, врываясь внутрь ураганом. Ласкает языком, выхватывая, съедая последние капли моего страха, заставляя выгибаться к нему навстречу и прижиматься всем телом.
И я не могу уже вырваться из вереницы ощущений. Кажется, что есть только мы, и все вокруг замирает – ждет, пока мотыльки пляшут последний танец у огня. И меня невыносимо влечет это пламя: до боли и крика. До игл под коленками и пламени в животе.
Когда дыхание совсем зачастило, Марк внезапно отстраняется и прижимает меня к себе. Будто нуждается в передышке.