Допивая бутылку сивухи,
Чтобы вымыть всю грусть из крови.
Зачем ты, дедушка, освобождал Корею?
Мы впишемся в любое содержанье,
Продолжив мысли тех, кто всё сказал.
Чужой сюжет для нас, как наказанье,
А свой – неистребимый идеал.
Всё повторяем разными словами,
И узок круг, и страшно далеки…
Мы знаем наперёд, что будет с нами,
Не видя дальше выжженной строки.
И шепчут пошлости невидимые музы,
А мы теряем что-то между строк,
И рабство слов всё давит старым грузом,
Толкая нас к свободе за порог.
От книжной пыли мудрость угасает
Везде и сразу, вновь и вопреки…
Лишь то, что с нами, губит и спасает,
Соединяя в цепь поступки и грехи.
Зачем ты, дедушка, «освобождал» Корею?!
Какая разница, кто будет править там?
Спасать других мы лучше всех умеем,
И наша суть нас делит пополам.
Ошибки прошлого не прибавляют знанья,
Тому, кто их сквозь годы не признал.
И всё вокруг – сюжет без содержанья,
В котором видим только свой мы идеал.
Про муху, воровство и разруху
Залетела вдруг в комнату муха,
Отжужжала мой прерванный сон,
Села смело на левое ухо, —
Не дослушал её я трезвон.
Сильно стукнул себя я ладошкой,
Чтобы муху от сна отогнать.
Видно, не рассчитал я немножко,
Муха мёртвой свалилась в кровать.
Для неё всё так сразу печально —
Не успела понять и взлететь.
Что-то крикнула в писке прощальном —
О жужжанье своём пожалеть.
Муху жалко, но сон мне дороже.
Я усну под хороший настрой.
И приснятся мне метаморфозы,
Будто кончил «дружить с головой».
Так легко и беспечно в полёте,
Всё открыто, везде правит ночь.
Лишь став мухой, её вы поймёте.
Я лечу, чтоб кому-то помочь.
Кто-то курит с подругою травку,
Кто-то водкой залил пищевод.
Я смотрю на людей взглядом Кафки,
Всё у них через задний проход.
Плохо спят от того, что воруют;
Зависть с алчностью спишут грехи.
Только здесь и сейчас существуют,
А про завтра лишь пишут стихи.
Всё всегда по чуть-чуть, понемножку,
А потом – много, сразу и всем.
«Залетают» не только в окрошку,
Чтоб наполнить нутро без проблем.
Бездуховность и пошлость за гранью.
Всё, что можно продать, продалось.
Мчимся в пропасть в трамвае желаний,
Муха в супе – внезапная злость.
Я влетаю в раскрытые щели,
Огляжусь, присмотрюсь, разбужу.
Чтоб задуматься люди успели,
Разгадав всё, о чем я жужжу.
Брюхо сытое – к мысли преграда,
А без