«Хочешь переделать меня? Но у тебя ничего не выйдет», – подумал он.
– Слушай, Гладышев, у тебя с мозгами всё в порядке?
– А что такое?
– Да нет, мне кажется, тебе их подлечить надо. У тебя в голове гули накакали.
Он сделал заказ в номер и растянулся на диване рядом с ней.
– А кто платить будет? – поинтересовался Гладышев у Вероники.
– Ты.
– Я же не такой богатый, как твой муж.
Внероника поморщилась снова:
– Не называй его мужем, я же тебе говорила, кажется.
– А он хорошо умеет это делать? – он сделал недвусмысленный жест.
– Какой ты культурный! Аж тошнит! Писька у него мала.
– Мала?! Вот бы никогда не подумал! Любимец женщин, сэр Бегемот! И на тебе! Так и узнаёшь семейные тайны.
Ему показалось, что Вероника снова недовольна его разглагольствованиями, но так как ссориться с ней больше не хотелось, он поспешил задать вопрос.
– А у тебя много парней было?
– Почему ты спрашиваешь?! – в голосе девушки засквозило любопытством.
– Красивая ты.
– Хм, – чувствовалось, что его слова польстили её самолюбию. – Много.
– И ты со всеми спала?
– Нет. Ты третий. Третий после Бегемота и ещё одного парня.
– Я знаю. Того, что был с тобою в ресторане.
– Много ж ты знаешь!
– У меня чутьё, интуиция хорошая. Он потом приезжал, кстати, тобою интересовался. Но тебя не было. Я ему начал свои картины показывать и дома небольшой пожарчик устроил, поэтому общались с ним в тот раз мы недолго.
Он немного помолчал, но потом всё же решился спросить:
– А у него писка большая была?
Его опасения не оправдались, Вероника и бровью не повела:
– Я с ним один раз всего была… Но, кажется, что надо…
– А у меня? Больше?
– У тебя? Тоже ничего. Дурачок ты, Гладышев!
– Чего ж это, дурачок?
– А того, что дело вовсе не в письке.
– А в чём же?
– В любви всё дело.
– Ты что, любила его?
– Любила, – он заметил, что Веронике тяжело было произнести это признание.
– А меня сейчас любишь?
– Тебя? Нет.
– Зачем же пришла?
– Что?.. Скучно стало.
– Что же, Бегемот не может тебя развеселить?
– А его нет целый вечер.
– Где же он?
– Уехал куда-то. Да мне и с Бегемотом этим скучно. Тоска заедает смертная.
– Ну, конечно. Ты ещё та подруга, – он хотел сказать «бабища», но не решился. – Тебе, видимо, мужиков, как перчатки, менять.
– Дурак ты, Гладышев. Дурак. За это тебя и ненавижу. Вроде ты и стихи сочиняешь, и картины мазюкаешь, а такой простой штуки, как любовь, не знаешь.
– Враки – вся эта любовь. Не верю.
– Вот потому я твоё стихоплётство презираю. Оно у тебя не от сердца, а от твоих закаканных мозгов. А я такие стихи презираю, не то, что пытаюсь понять. Чувства в них нет, одни лабиринты