– Он сказал: «Мы из города на Земле, так называется наша планета», – продолжала миссис К. – Это его слова. Так и сказал – Земля. И говорил он не на нашем языке. Но я каким-то образом понимала его. В уме. Телепатия, очевидно.
Мистер К отвернулся. Ее голос остановил его.
– Илл! – тихо позвала она. – Ты никогда не задумывался… ну… есть ли люди на третьей планете?
– На третьей планете жизнь невозможна, – терпеливо разъяснил супруг. – Наши ученые установили, что в тамошней атмосфере слишком много кислорода.
– А как было бы чудесно, если бы там жили люди! И умели путешествовать через космос на каких-нибудь особенных кораблях.
– Вот что, Илла, ты отлично знаешь, я ненавижу эту сентиментальную болтовню. Займемся лучше делом.
Близился вечер, когда она, ступая между колоннами, источающими дождь, запела. Один и тот же мотив, снова и снова.
– Что это за песня? – рявкнул в конце концов супруг, проходя к огненному столу.
– Не знаю.
Она подняла на него глаза, удивляясь сама себе. Озадаченно поднесла ко рту руку. Солнце садилось, и, по мере того как дневной свет угасал, дом закрывался, будто огромный цветок. Между колоннами подул ветерок, на огненном столе жарко бурлило озерко серебристой лавы. Ветер перебирал кирпичные волосы миссис К, тихонько шепча ей на ухо. Она молча стояла, устремив затуманившийся взор золотистых глаз вдаль, на бледно-желтую гладь морского дна, словно вспоминая что-то.
Глазами тост произнеси,
И я отвечу взглядом, —
запела она тихо, медленно, нежно.
Иль край бокала поцелуй —
И мне вина не надо[1].
Миссис К повторила мелодию, уже без слов, закрыв глаза, и руки ее словно порхали по ветру. Наконец она умолкла.
Мелодия была прекрасна.
– Впервые слышу эту песню. Ты сама ее сочинила? – строго спросил он, испытующе глядя на нее.
– Нет. Да. Право, не знаю! – Она была в смятении. – Я даже не понимаю слов, это другой язык!
– Какой язык?
Она машинально бросала куски мяса в кипящую лаву.
– Не знаю. – Через мгновение мясо было готово, она извлекла его из огня и подала мужу на тарелке. – Ах, наверно, я просто придумала весь этот вздор, только и всего. Сама не понимаю почему.
Он ничего не сказал. Смотрел, как она погружает мясо в шипящую огненную лужицу. Солнце скрылось. Медленно-медленно вошла в комнату ночь, темным вином заполнила ее до потолка, поглотив колонны и их двоих. Лишь отблески серебристой лавы озаряли лица.
Она снова стала напевать странную песню.
Он вскочил со стула и гневно прошествовал к двери.
Позднее он доел ужин один.
Встав из-за стола, потянулся, поглядел на нее и, зевая, предложил:
– Съездим на огненных птицах в город, развлечемся?
– Ты серьезно? – спросила она. – Ты не заболел?
– А что тут странного?
– Но мы уже полгода нигде не были!
– По-моему,