А волы идут, возы скрипят. Уже Очеретяную балочку проехали, поворот дороги на слободу Попивщина. Вот в этих участках место для остановки выбрать нужно. Шлях тут как лук изгибается и дальше в степь уходит. По сторонам шляха земля целинная, родючая, кое-где уже вспахана. Чернеет отдельными черными полосами. Виднеются отдельные хуторки. Помещичьи поместья. Справа поместья и хутор Шкарупы, а дальше, под ярком, – кавказского усмирителя Ладаньского, дальше, за яром и дубравой, – хуторок Рублевского. А там, за извилистыми и крутыми яругами, – уже земли и дубравы князя Кочубея. Внука того Кочубея, что вместе с другом Искрой на Мазепу царю Петру донос написали и, по велению зятя, головами на плаху попали. Это его А. С. Пушкин в своей «Полтаве» так восславил: «Его поля необозримы». Поля действительно необозримы, богатства несметные, а вот бедное его крепостное село Андреевку посмотреть можно. Дальше, за изгибом границы земель Кочубея, уже по левую сторону шляха, – хуторок Рахубы, еще левей по кругу – хутор Гонзура, еще левее – хутор Кулябчин, еще левее над яром, поближе к шляху, – хутор Редьки и на равнину, к слободе Попивщине, – Савоцкого. Земля его примыкает к арендуемой земле Сахна и вновь строящегося хутора.
За Очеретяной балкой волы почувствовали усталость, потянулось к обочинам схватить травки. Усилилось понуждение: «Гей!.. Гей!.. Цоб!.. Цебе!.. Цебе!..»
Тут шлях спускается с возвышенности, идет по-над низменной долины. Это земельные угодья церковных приходов казачьих сел Перекоповки и Андреяшевки. Урочища эти именуются Поповскими ругами. Для попов эта земля была из-за отдаленности несподручной, ее длительное время арендовали разные пройдохи-прасолы.
Одного из таких арендаторов людская память увековечила. Был он из евреев, рыжеволосый, звали его Гершко Рудой. В разговорах навязчивый собеседник, он любил поддерживать беседу поддакиванием: «Так! Так! Так!..» Вот это «так» в названии и осталось: долина – Руда, а балочка – Рештак. От искаженного «Гершко-так».
Рядом с Гершко-таком арендовал землю какой-то Грицько Козак. Арендовал долго и порядком задолжал церковному приходу, а потом сбежал от долгов. Исчез бесследно, но память о нем сохранило озеро – Козаково озеро. Озерцо маленькое, проезжающие чумаки его превратили в затоптанный водопой для волов. На водной поверхности всегда плавали рассохшиеся бочки, клепки и деревянные ведра, выброшенные за ненадобностью.
Летними ночами отдыхали тут чумаки. Горели костры и звенели песни:
– Ой, у полi озеречко!
Там плавало вiдеречко —
Аж три ночi iз водою.
Вийди, дiвчина,
Вийди, рiвчино,
Поговоримо с тобою!
– Ой, рада б я виходити,
З тобой, милий, говорити.
Лежить нелюб
На