О том, что что-то должно было произойти, стало ясно уже утром. Русские позиции вдруг ожили. Полковник, что командовал в тот момент австрийской армии, при первых лучах солнца ахнул. На горизонте высились три вышки. Откуда они взялись там, когда до этого на том месте ничего не было, стало ясно сразу. Это был именно тот секретный объект, что так сильно стерегли.
О том, что эти конструкции могли нести смерть, даже мысли не было. Полковник даже улыбнулся.
Потом вдруг раздался непонятный гул. Две вышки, что стояли по краям окутались голубым свечением, которое устремилось к шарам. Полковник инстинктивно закрыл уши руками. Затем две вспышки и два луча от крайних устремились к средней башне. После этого раздался гром, такой, что страх побежал по всему телу и через мгновение огромные круги, растущие на глазах, устремились на их позиции.
Эти волны перевернули немецкий танк, что находился в их расположении. Его солдаты гибли один за другим, да и сам он вдруг понял, что смерть уже завет его свой гулким голосом…
***
Второй раз такое событие Трубачёв пережить не хотел. Он сначала смотрел на происходящее, а затем опустился и зарыдал. Впервые русский офицер плакал. Подполковник понимал, что мир менялся и менялся в не лучшую сторону. И если сейчас это оружие было у них, то неизвестно через какое время точно такое же появится у противника. То, что это произойдет, Георгий Иванович не сомневался.
Череповец. 9 января 2014 года.
Трубецкой
«Я, Григорий Трубецкой, до сих пор не могу понять своего прадеда, почему тогда в 1825 году, он так поступил.
Александр I умер где-то под Таганрогом. Весь дошла до Санкт-Петербурга, и столичное общество оказалось перед выбором. В тот момент предстояло решить, кто станет Императором Все Российским – царевич Константин или его брат Николай. Первый впрочем, и сам не желал, по крайней мере, такие слухи ходили в те дни, становиться монархом. Поэтому знать, за исключением двух дворянских обществ (Северного, находившегося в Санкт-Петербурге и Южного, что было в Киеве), хотела видеть на престоле Николая Павловича, человека упрямого и самолюбивого. Впрочем, кроме этих двух сил была и третья, о которой до последнего момента никто и не догадывался, а сложись всё по-другому, так и не узнали.
Прадеда моего, Сергея Петровича Трубецкого, офицеры Северного общества, волевым решением назначили Диктатором. Именно ему поручили преградить путь, преданных Николаю Павловичу войск, в Сенат для принятия присяги. Около трех тысяч солдат выстроились в каре на Сенатской площади. Для пущей надежности по периметру расставили сорок проверенных офицеров. Вот только все складывалось не так, как хотелось. В морозном воздухе уже пахло пороховым дымом. Казалось, что все катилось к финальному концу, когда к моему прадеду прискакал молодой драгун от «противника» с посланием от князя Милославского. Отозвав в сторону, чтобы спокойно переговорить, руководство повстанцев.
Рылеев,