– Красноармейцы и так всё порушили, – возражает бородач. Он хочет ещё что-то сказать, но его перебивает Савва:
– С Ваших слов преподобный, выходит, что голод нужен на земле? Нужен в этой жизни?
– Нужен или не нужен голод в этой жизни, сказать не могу. Но могу сказать одно: если люди грешат, то следствием этих грехов будут голод и болезни. Перестанут грешить, исчезнут и голод, и болезни
Воцаряется тишина. Никто не может возразить Добе.
Паузу прерывает Жамсо, он обращается к отцу Савве:
– Вместе с Жгенти приходила девушка в красной косынке, очень похожая на него. У него не было сестры?
– Сестры не было. Вся его семья погибла от голода, он был сиротой. Но, возможно, это его дочь? – отвечает отец Савва.
– Он что был женат?
– Чтобы Жгенти венчался, я не слышал. Но у меня была прихожанка Анна Георгиади. Как-то на исповеди она призналась, что ждёт ребёнка от Жгенти. Просила благословения родить без венчания. Я благословил. Она родила девочку, я крестил этого младенца и выбрал имя. Если напрягусь, вспомню это имя. Может быть, это и есть тот ребёнок? Прошло ведь много лет.
– Жгенти называл её Катей, – говорит Жамсо.
Отец Савва напрягается, чешет лоб. Затем говорит:
– Да, точно. Так оно и есть, ребёнка Анны мы окрестили Екатериной. Потому что был паводок, наступила весна, а именно весной поминают святую Екатерину Александрийскую.
Улан – Удэ. Комиссариат внутренних дел. Кабинет Жгенти. Январь 1928 года.
Григорий отламывает от языка кусок, кладёт язык в стеклянную банку и ждёт, когда он восстановит свою изначальную форму.
ГОЛОС ЖАМСО ЗА КАДРОМ:
Жгенти ждал, когда восстановится язык. Ждал день, два. Но этого не произошло. Тогда он велел красноармейцам привести меня к нему.
В кабинет вводят Жамсо.
Жгенти встаёт и говорит:
– В Ваших книгах написано, что если от языка отломить кусок, – он показывает язык с отломленным куском и продолжает:
– …то за ночь он должен восстановить свою изначальную форму. Я требую объяснений, почему этого не происходит, почему язык не восстанавливается?
Жамсо отвечает:
– Для того, чтобы язык восстановился, нужно, чтобы все монахи монастыря молились. А они в тюрьме.
ГОЛОС ЖАМСО ЗА КАДРОМ: – Сказав так, я надеялся освободить из тюрьмы своих товарищей. Но Жгенти арестовал меня.
Тюрьма в Улан-Удэ. Январь 1928 года.
Жамсо заканчивает рассказ:
– За что арестовал? Непонятно! За что посадил? Непонятно! Не поймёшь этих комиссаров.
– А что тут непонятного? – спрашивает его Доба.
Все удивлённо смотрят на Добу.
– И барану понятно, что посадил он тебя затем, чтобы ты передал всем сидящим здесь монахам его желание.
– А что он сам не мог сказать?
– Мог и скажет, но прежде, чем он скажет, монахи должны знать о пожелании господина комиссара. И подумать, как следует