Знай она, что произойдёт сегодня вечером – ни за что не отпустила бы от себя Эриха. Но не отпусти его от себя, ещё неизвестно, чем бы закончилась эта история.
…Зима – время детских забав и проказ. И нет ничего лучше в это холодное время года, чем кататься с горы на санках, с радостным смехом и счастливыми возгласами или лепить снеговиков.
Тяжёлая это работа. Жаркий пар валит из-под зимней одежды, хочется сбросить с себя шубы, шляпы, меховые перчатки, чтобы не стесняли движения, не мешали катать снежные шары. А как хочется пить! Набьёшь снегом полный рот – а он лишь на один глоток. Зато вкусный, словно растаявшее облачко!.. А, главное, ни у кого из взрослых не нужно просить на это разрешения. Тем более, что никто его и не даст. Взрослые ужасно правильные люди – это нельзя, это не годится, а уж то, тем более, не сто́ит делать. Скучно! И когда они успевают превратиться из живых, замечательно непослушных детей, в таких зануд – вот загадка! И пока их нет рядом, ещё пару «снежных» глотков и – за работу. Шаг за шагом… Шар за шаром… Снеговик за снеговиком…
То ли отвлеклась старая нянька, то ли не заметила, как маленький Эрих, глядя на старших ребят, набил полный рот снега. Снег ледяной, жжёт язык, холодит зубы, и так похож на мороженое… Вот ещё раз зачерпнул снежную горсть, прямо из сугроба… Потом ещё и ещё…
Перед обедом Эрих расплакался – сильно разболелось горло, потом голова, потом стало трудно дышать.
Хорошо, что у Габриэллы в этот день был выходной. Перво-наперво она попросила няньку заварить чай с малиновым вареньем, но ребёнка от него вырвало. Испугались обе, и Габриэлла сама побежала на последний этаж, к доктору Канну, живущему в их же доме. Господин доктор, приникнув ухом к спине и груди мальчика, долго прислушивался к его дыханию и сказал, что похоже на «поветренную» болезнь – воспаление лёгких – и тут же принёс какую-то микстуру.
К вечеру мальчику стало хуже.
Всю ночь молилась Габриэлла, глядя, как нянька купает Эриха, который был уже почти в беспамятстве, в горячей ванне, настоянной на душистых травах, как обмазывает всего бараньим жиром. Хотели напоить микстурой, что принёс доктор, но ребёнок сразу закашлялся, продолжая тяжело и хрипло дышать, как маленький старичок.
К утру на женщин напало странное оцепенение – ни сон, ни дремота. Сворой бездомных собак выл за окном ветер…
Внезапно резкий звонок дверного колокольчика огласил квартиру. Габриэлла вздрогнула и глянула на стенные часы. На них было почти четыре утра. Нянька, окаменевшая у кроватки ребёнка, встрепенулась и побежала к входной двери. Она чувствовала свою вину, однако, не говорила об этом вслух. Через минуту вернулась.
– Кто? – спросила Габриэлла.
– Никого… – удивлённо ответила нянька. – Ветер, наверное… – Она подошла к кроватке Эриха, глянула на него и вдруг, громко взвыв, выбежала из комнаты, плотно закрыв за собой дверь.
Габриэлла взяла со стола подсвечник, с горящими свечами и подошла