– С двадцатого года здесь практикую. Люди ко мне тянутся, уважают.
– А семья, Ирина Васильевна? – неловко кашлянув, поинтересовался Леонард.
Сестра милосердия, а ныне «бабка» невесело рассмеялась:
– Нет, семьи нет и не было… Так, в девицах, и засохла!
Тема была слишком щекотливая, и несостоявшийся жених решил сменить её:
– Гляжу, икон у вас нет. Стесняюсь спросить… Вы атеистка?
– Нет. В Бога верю, как же без его помощи в моём деле, молюсь постоянно. А, вот, попам не верю.
– А что так? – поднял брови ротмистр.
– Да врут они всё! Евангелия, до нас дошедшие, написаны были через несколько поколений после смерти Христа и много раз переписывались в угоду правящим патриархам, а все другие были уничтожены, как еретические книги. Да и Ветхий Завет тоже редактировали постоянно. Не помню точно, но только где-то в середине V-го века Библию утвердили и признали богодухновенной. Ну, как им верить после этого?
– Но, иконы? – Оболенский был сбит с толку.
– А, что, иконы? Икона есть картина, образ, написанный живописцем, и не более того.
– А разве икона не проводник к Богу?
– Ну, для тех, кто так считает, кому легче представить Бога, сосредоточившись на писаном образе, конечно.
Вступать на скользкий путь религиозной полемики Оболенский не захотел, ибо его представления о христианстве не выходили за рамки курса Закона Божия, преподававшегося в кадетском корпусе. Уроки эти князь частенько прогуливал!
Воцарилось молчание. Оболенский сосредоточенно набивал трубку, потом, не поднимая глаз, спросил:
– А кого вы прячете? Беглого, да?
– Да, с чего вы взяли, Леонард Михайлович? – удивилась Ирина, но вильнувшие глаза выдали её.
– Я, сударыня, лесник! – внушительно надул щеки бывший князь, – Следы читать умею-с! Медвежьи когти, фи! У Соседа – ногти, к вашему сведению! Да и натоптано вокруг вашей избы так, что сразу ясно: живет он тут!
Ирина улыбнулась:
– Да, промашка вышла! Ну, что ж… – она обернулась к печке, – Джим! Выходи, познакомься с моим старым знакомым!
Джим вылез из-за печки и, сняв полумаску, застенчиво поклонился гостю.
– Это Джим Тики, новозеландец. Вы, ведь, говорите по английски, Леонард Михайлович?
– Странно было бы, если б гусарский ротмистр не знал английского…
Джиму пришлось пересказать свою нехитрую историю, в которую Ирина вставляла свои комментарии.
– В то утро мне в деревню надо было. Дошла до кладбища, вижу – свежая могила, а мертвечиной не пахнет. Вы же знаете, что даже свежий труп пахнет особенным образом. А тут – нет. Приказала выкопать. Действительно, оказался живой! Правда, ни дыхания, ни сердцебиения не определялось. А на другой день к вечеру очнулся!
Лесник-ротмистр слушал внимательно.
– Странно, что энкэвэдешники живого человека за мертвого приняли. Есть же у них в поезде врач? Или фельдшер?
– Есть, конечно. Только, я же говорю, ни дыхания, ни сердцебиения. А по инструкции