Старая роща. Юрий Мышев

писала в письме, что эти носки связала бабушка – дрожащими руками, полуслепая. Будет, мол, память от меня внуку, не знаю, дождусь ли его. Около штаба, где выдавали посылки, предварительно тщательно их проверив (спиртное и сигареты уходили тотчас же к дежурному офицеру), Матвея встретил «дед» Кирилл Шершень. Шершень – это его прозвище. На самом деле его фамилия была Пчёлкин. На «Пчёлку» он явно не тянул: высокорослый, узкоплечий, с хищным взглядом зелёных маленьких глаз. С длинным и острым, словно жало носом. На учёте в милиции стоял с первого класса. Перед армией получил три года условно за драку на танцплощадке. С поножёвщиной. Отец его, работавший в местном управлении внутренних дел, упрятал сына от тюрьмы в стройбате.

      – Сто дней до приказа, Матвей, старички погулять хотят. Не поделишься?

      Подошли еще двое дружков Шершня. Не церемонясь, вырвали посылку:

      – Не переживай, дождешься и ты ста дней, а пока отдохни, черпак.

      Он просил их отдать ему хотя бы носки – его мучила простуда из-за того, что ноги в кирзовых сапогах мерзли (вторую неделю стояли сорокаградусные морозы). В ответ Шершень бросил ему с ухмылкой ириску:

      – На, порадуйся за нас!

      Матвей полез в драку, но силы были неравны. Хватаясь за окровавленный рот – дружок Шершня, похоже, выбил ему зуб, – Матвей упал на промерзший плац.

      В казарме его встретил дневальный по роте ефрейтор Салимов:

      – Где твоя посылка? Я рассчитывал на домашние харчи.

      Матвей рассказал. Ренат тут же пошел в столовую, где «старики» отмечали сто дней до приказа. Через полчаса принес носки. На щеке у Рената Матвей заметил ссадину.

      – Пришлось объяснять, что они поступили не по-человечески. Меня тоже дома бабушка старенькая ждет…

      Ренат был одного с Матвеем призыва, но «старики» опасались его трогать, можно было получить отпор: до армии он боксом и вольной борьбой всерьез занимался, имел кандидатские разряды по этим видам спорта. Носки бабушкины командир роты потом все же заметил, отобрал, но Матвей не забыл поступок Рената.

      Однажды они попали дневальными в одно дежурство. Проболтали всю ночь. Ренат оказался разговорчивым:

      – Я до сих пор друзьям не пишу, где служу. Узнают – засмеют. Они кто в десанте, кто на границе, кто в Афган попал, а я – чемпион районного Сабантуя по борьбе в полулегком весе – в стройбате с лопатой в руках «воюю». В начале моей службы у нас в роте отправили в госпиталь парня с выбитыми передними зубами и сломанными двумя ребрами. «Деды» потешались: в день приказа о дембеле построили в казарме молодых в шеренгу и устроили показательную «децимацию» – каждого десятого выводили из строя и били кулаками в челюсть и в грудь, сбивая с ног. Молодые потом написали жалобу в газету, но письмо, понятное дело, дальше гарнизона не ушло. Ладно хоть они его печатными буквами написали, а то бы несдобровать сочинителям.

      Командир дело замял – и так год назад звездочку капитанскую с его погон сняли за то, что во время его дежурства по части солдаты двух рот устроили