Довольная полученным ответом женщина откинула капюшон и оказалось молодой и очень славненькой. Прежде Жермону такие нравились, прежде он завершил бы вечер в какой-нибудь комнатке с морискиллой и расшитой ромашками скатертью. Чудовищно!
Наследник Валмонов давно так не любил все сущее, а сущее давно не вело себя столь прилично. Вокруг было сухо, а кое-где еще и тепло, никто никуда не провалился, а папенька обеспечил роскошный стол, в довесок к коему собрал изумительную компанию. Пусть Коннер был предопределен еще в Сагранне, но остальные! Очаровательный Джанис, столь нужный для вправки мозгов Ноймаринену Литенкетте и миляга Дювье, которому можно смело препоручить Эпинэ. Единственной, хоть и некрупной, занозой был обхаживающий Литенкетте Капуль-Гизайль. Марсель ценил жизнь и комфорт всяко не меньше Коко, но вдовцу бы следовало побольше жалеть о Марианне и печься о судьбах отечества, без которого не будет ни концертов, ни соусов, ни Рож. Курлыкающий об антиках барон напрашивался на изысканную порку, однако повода не находилось, а успешное возвращение и скорый отъезд требовалось отметить. Виконт немного подумал и велел накрыть в галерее, у камина. Вышло уютно и необычно, что не могло не наложить отпечатка на беседу. Большинство знакомых виконту дам сочли бы ее всего лишь пикантной, но Повелитель Скал в своей добродетели был столь же тверд, сколь уныл.
– Прошу меня простить, – печально изрек он, воздвигаясь над плачущим сыром, – я не имею ни малейшего права требовать от вас, господа, избегать некоторых предметов, но они мне претят как эсператисту и пусть и косвенно, но задевают некую даму, которая выше всего земного.
– В таком случае, Надорэа, – Рокэ смотрел на свечу сквозь полный бокал и улыбался, – вам остается нас покинуть и провести вечер в мечтах и молитвах.
– Это ужасно… Ужасно, что вы…
– Тогда терпите, – отрезал, не дослушав, Ворон. – На пиру нечестивых праведникам положено либо терпеть, либо обличать, становясь при этом окончательно святыми и покойными, но мы вас, само собой, не убьем. Ваше здоровье!
– Благодарю, – надорец растерянно улыбнулся и еще более растерянно глотнул вина. «Черную кровь» тоже прислал папенька, а «Дурную» привез Лагартас. Бедняга! Ускакать на ночь глядя в снегопад, да еще с улыбкой, – это величественно. Над головой у Салигана хотя бы висит дуксия, но рэй Эчеверрия мог лишний денек и подождать.
– Эйвон, вы не правы. – Эпинэ обычно вел себя тихо, и Марсель сразу насторожился. – Если б только Левий… Поймите же! Агарис в выгребную яму превратили эсператисты, в смысле те, кто так себя называл. Вот они на словах не касались того, что было их сутью, а сами… Сами лезли в Гальтару, только не за красотой!
– В Гальтару? – не понял Эйвон. – Как?
– На карачках, жабу их соловей, – хохотнул Коннер, – вы бы, сударь, сели. Уж про