В сладких грезах и мечтах о воображаемом будущем ни восторженные юные девы (тягот они пока не изведали, а потому о бедах не думают), ни умудренные жизнью женщины (с тяготами они хорошо знакомы, и думать о бедах не хочется) не опираются на суровый опыт действительности.
Когда девушке прискучило скользить на прохладных валунах в изножье водопада и глядеть сквозь струи, как стражник сквозь бойницы крепостного вала, она в последний раз окунулась в колышущуюся завесу, запрыгала по плоским камням к озерцу, нырнула и быстро поплыла на мелководье. Там она перевернулась на спину, опустилась на песчаное дно, кое-где усыпанное мелкой галькой, оперлась затылком o пенек и замерла, раскинув в стороны ноги и руки.
Весенних цветов не счесть на лугу,
Где телка покорно ждет быка.
Иштар, ишталь а-стир.
Дочь моя, я тебе помогу…
Иштар а-стир, на-ро, ишталь а-ронду.
Она захихикала, и вода накрыла ее с головой, заглушив слова песенки. Девушка встала и побрела по мелководью, собирая золотистые и розовые кувшинки на длинных жилистых стеблях и сплетая их в венок. С утеса неподалеку свисал алый трепсис. Она сорвала охапку длинных плетей, добавила их к гирлянде и надела украшение на шею.
Потом она пошлепала ногой по воде, вытащила застрявшие меж пальцев травинки и склонила голову, вдыхая аромат цветочного ожерелья на плечах. Внезапно, совсем как ребенок, которому не сидится на месте, она бросилась обрывать цветы – все без разбору: пушистые головки геллий, маргаритки, пурпурные смолевки, оранжевые сильфии – и соорудила из них пояс, браслеты и хрупкую корону, для прочности оплетя ее побегом трепсиса. За уши девушка заложила крупные алые цветы, а еще один воткнула в ямку пупка – но цветок там не удержался. Тогда она с вызывающей улыбкой, будто дразня возмущенного собеседника, насобирала целый ворох незабудок и стала вплетать тонкие стебли в густые волосы на лобке, украшая пах небесно-голубым цветочным покровом.
– Я – владычица Беклы!
Она призывно вскинула руки над головой, с напускной торжественностью шагнула вперед и тут же, наступив на острый щебень, ойкнула и поджала ногу, потом надула губы и топнула по воде. Взметнулся фонтан брызг. Девушка достала со дна камешек, сердито плюнула на него и отбросила к деревьям, затем стремительно выскочила на берег, отбежала к дальнему концу озерца, вошла на глубину и, раскинув руки, легла навзничь. Медленное течение утянуло ее в центр, где она неподвижно застыла на воде, по-прежнему обвитая цветочными украшениями; на поверхности виднелись только лицо и бугорки грудей. Она глядела в небо, на клонящееся к закату солнце.
– Не слепи мне глаза, не то я тебя своим сиянием ослеплю! – прошептала она. – Попробуй обожги меня! Я же в воде! Вот так-то…
Вода чуть покачивала девушку; гирлянды набухали влагой, постепенно расплетались, и течение уносило цветы – то кувшинка, то незабудка отплывали