Иннокентий Владиславович, крайне довольный результатом беседы с важным гостем, поставил на столик почти пустой стакан, встал с кресла и направился к дверям, ведущим в бассейн. Конечно, до сегодняшнего разговора он рассчитывал на совсем иные деньги, нежели те, которые ему оставлял Соковнин.
Но и того, что оставалось на его долю, вполне хватало для безбедного существования до конца жизни на каком-нибудь острове в Карибском море. И даже возможные осложнения не могли теперь повлиять на приподнятое настроение Председателя. Да и как его настроение могло быть плохим? Такой крышей разжился – раз. А два – показал себя, как истинный боец. Настоящий половой гигант!
Приоткрыв дверь в бассейн, он не услышал там привычного уху плеска воды и голосов резвящихся девушек. Заглянув внутрь, он заметил, что вода в чаше бассейна чуть колышется. Дверь в предбанник была чуть приоткрыта и оттуда до него донеслись какие-то звуки. Заинтригованный происходящим, Иннокентий Владиславович прошёл к двери и заглянул в достаточно широкую щель.
Картина, открывшаяся его взору, завораживала: на мягком, накрытом простынёй диване, чуть постанывая раскрытым от наслаждения ртом, лежала Марина. Одну ногу она закинула на высокую диванную спинку, другая свешивалась почти к самому полу. Правой рукой Марина гладила свою роскошную грудь, пощипывая сосок, который уже набух от возбуждения, став похожим на большую коричневую фасолину. В то время, как её левая рука покоилась в районе паха, на голове Тамары.
Та, с видимым наслаждением, вылизывала вульву подруги, прогнувшись в спине и отставив вверх свою тугую попку. Одной рукой Тамара гладила Марину по груди, терзая свободный сосок, второй же рукой, просунув её под животом, она гладила и теребила пальчиками свою маленькую, ненасытную киску.
Завороженный происходящим, Иннокентий Владиславович, казалось, забыл всё на свете. Боясь даже пошевелиться, чтобы не разрушить всё очарование момента, он тихо стоял у двери, чувствуя, как непреодолимое желание нового соития охватывает всё его естество. Полностью поглощённый созерцанием лесбийских ласк, он даже не заметил, как подошёл Соковнин. Устав ждать возвращения партнёров у камина, он решил поторопить их сам и теперь, такой же завороженный, как и Порохов, стоял рядом с ним, наблюдая происходящее через его плечо.
– Что это? – тихо спросил он Иннокентия Владиславовича севшим вдруг от охватившего его волнения голосом.
– Борьба нанайских мальчиков с нанайскими же девочками, – так же тихо, чтобы не услышали девушки, усмехнулся Порохов. – Ты что, Петрович, телевизор никогда не смотришь? Лесбийская любовь, вот что это.
Сказал, и тут же осёкся. Стоило только Соковнину оценить сказанное, как издевку Председателя над собой, как самая надёжнейшая из крыш, только что обретённая последним, тут же рухнула бы на его собственную голову.
Но Иван Петрович, казалось, уже ничего не слышал. Всё его