– Абсолютно, Владимир Владимирович, – ответил комфлота, – я верю им, как себе!
– Даже если они сейчас узнают, что через год наступит конец света? – хитро усмехнулся Путин.
– Даже так, Владимир Владимирович, – подтвердил вице-адмирал.
– Что ж, если вы так считаете… – загадочно сказал президент, останавливаясь метрах в двадцати от лежащего на земле диска. – Смотрите, товарищ адмирал…
Воздух над диском подернулся голубоватым сиянием, потом над его центром, метрах в полутора над землей появилась добела раскаленная точка, постепенно превратившаяся в сияющий шар, размером чуть крупнее теннисного мяча.
Хлоп! – И перед президентами и их спутниками распахнулось нечто вроде круглого окна-иллюминатора метров двух в диаметре, ограниченного тонкой светящейся окантовкой. Несмотря на царящую вокруг зиму, за окном был тот же Качинский аэродром, в общих чертах пейзаж совпадал, как внутри окна, так и за его пределами. Только там вместо холодной зимы было жаркое лето, горы, степь и клубились в небе высокие кучевые облака. Но не это было самым поразительным. Там за окном не было бетонных взлетно-посадочных полос, куда-то исчезли бетонные капониры и стоящие в них МиГ-35. Вместо этого на зеленой траве грунтового аэродромы рядами выстроились краснозвездные курносые бипланы с характерным изломом верхней пары крыльев. С треском, напоминающим шум работающей швейной машинки-переростка, один из них шел на взлет.
– Что это, Владимир Владимирович? – вполголоса спросил командующий Черноморским флотом, у которого неожиданно перехватило горло.
– Это, товарищ вице-адмирал, аэродром в Каче, – ответил президент. – Да-да, тот самый, на котором мы сейчас с вами находимся. Только там, за темпоральным барьером, 5 июля 1940 года. Мы видим самолеты типа И-153 «Чайка», базирующегося на этом аэродроме 62-й истребительной авиабригады ВВС Черноморского флота.
– Это что, голограмма? – цепляясь за осколки рушащегося мира, с оттенком надежды в голосе спросил адмирал, уже понимая, что мир вокруг него безвозвратно изменился.
– Почему голограмма? – деланно удивился Путин, всем видом показывая, что ради такой ерунды, как обычная голограмма, он не стал бы беспокоить весьма занятого командующего флотом. – Это дверь в самое настоящее лето сорокового года.
В подтверждение своих слов российский президент набрал на обочине взлетной полосы немного снега, скатал его в снежок и с силой запустил им в самую середину межвременного окна. Комок снега из 2017 года пересек невидимую границу, разделяющую два времени, и упал метрах в пяти по ту сторону, при этом по «зеркалу времени» пробежала легкая рябь, и раздался чуть слышный звон.
Откуда-то сбоку, из-за края окна, вышел боец в форме образца тридцать шестого года с трехлинейкой на плече, подобрал с травы снежок и уставился на него, как питекантроп на айфон. В 2017 году все затаили дыхание,