– А теперь, – зло и весело крикнул он, – скинем свои штаны и в погоню.
Он первым разделся и бросился по камням к реке, и все, скинув одежду, побежали за ним, расплескивая воду и сверкая голыми пятками. Я знал, что теперь они уязвимы – река смерти коснулась их ног.
Когда за деревьями заглох смех, я пошел за ними.
Река приумолкла возле моих сапог. Я осторожно перешел по камням на другой берег и оглянулся назад. Солнце стояло в зените. Река сверкала. Но берег, покинутый нами, был угрюм и сер. Пепел покрывал землю, голый лес стоял как привидение.
Я отвернулся и пошел в звенящий, поющий, сверкающий мир, который раньше видел только во сне.
Девушка – олень стояла рядом со мной.
– Они все умрут. В счастливом лесу не может жить тот, кто пролил чужую кровь, кто не знает любви, а только ненависть и насилие. Одни идут на смерть, не зная того, другие чуют ее, но все же идут, потому что им незачем жить.
Я погладил ее грудь.
– Я хочу жить, но умру от любви к тебе.
– Спеши, мой милый, – ты можешь выжить. Ты должен прийти на вершину холма до заката. Спеши же, твое спасение зависит от тебя. Мы не вольны в смерти, но вольны в своей жизни.
– Мне кажется, это не так. Единственное, что делают люди – это стараются отдать свою жизненную волю любому проходимцу, первому встречному: лишь бы самому не выбрать себе жизнь. Дар свободы слишком тяжел для человека.
– О, постарайся стать свободным!
– Я свободен с той минуты, как увидел тебя и полюбил. Ничто уже не властно надо мной – ни командир, ни солдаты, ни смерть. Я хочу полной свободы в себе. Если я смогу перешагнуть через себя, если я вовремя прейду к вершине, мы будем счастливы как никто на земле, потому что долго страдали.
Олень стоял рядом со мной и грустно смотрел вдаль. Потом легко прыгнул в чащу, и только мелькнули ветвистые рога.
Я шел все выше и выше по склону холма, глубже забираясь в лес. Запах ягод, летних цветов, густой листвы кружил мне голову. Я пьянел от незнакомых ароматов, от цикад и пения птиц. Голоса леса звучали во мне. Я задыхался от тысячи и тысячи новых, незнакомых мне счастливых ощущений и вместо того, чтобы спешить, шел все медленнее.
В чаще леса, среди пустых елей, куда не проникал луч солнца, я наткнулся на первый труп. Это был наш командир. Он лежал на спине, широко раскинув руки. У меня не было сил вырыть ему могилу, я забросал его хвоей и листвой. В его глазах застыло напряженное выражение: смерти? – так вот что такое смерть. Он упал, наверное, почувствовал – все – пришло то нечто, что творил он всю свою жизнь. Он всю жизнь думал о смерти, о тех, кого убивал, и кто хотел убить его, о пожарах, о крови, о запахе смерти. И когда это пришло к нему, он, прежде всего, хотел понять. Но он не понял. Никто не понимает, когда приходит к нему. Лишить другого жизни могут, размышлять о смерти, философствовать – могут, а умереть – мало кто умеет.
Он