– В армии случаются, но мало – запоминающие.
– Что – то пикантное предлагаете? – спросил прямо, в лоб Комаров.
– Предлагаю познакомиться с девочками. Просят в гости. Непременно солдата.
– На пирушку, небось?
– На знакомство. Вот адрес, – и подал листок. – Простите, ещё надо уговорить одного. И непременно бойца, вашего возраста.«Рискнуть что ли? А была не была потопаем!»
Врученный адрес привёл Комарова на второй этаж. Позвонил. Раскрылась дверь, и, пред его очи, предстала… посетительница зоопарка Алевтина.
– Вы?! – удивилась она. Комаров подал записку с адресом. Её зрачки расширились, будто бы какое-то чудо неожиданно привстала у глаз. – Входите, – и освободила дверной проём. – Располагайтесь! И подождите минутку, – и прошла в смежную комнату.
Оттуда, Комарову, был слышен говор ещё двух человек. Голоса явно были: мужской и женский. Слышался смех, пересыпанный возгласами удивлений. Распахнулись створчатые двери, и так оно есть: вышли трое. Комаров еле сдержал своё удивление. Двое из них были уже знакомы ему: Валентина и Говард, представленный в бытность случайного, первого знакомства, как сосед, когда втаскивали в комнату ящик по просьбе Валентины.
– Иван, – отрекомендовался первым Комаров. Валентина и Говард озвучили свои имена. Они не подали и виду, что уже знакомы. Это устраивало их и, конечно, Комарова. «Две знакомые, по случаю, женщины. Что о них знаю? Раз, два и обчёлся, как говорят на хуторе. М – да! смотри же, а у Валентины те же локоны, обрамляющие ухоженное лицо. Только, пожалуй, сейчас более старательно ухоженные, видать: не за один час „марафетила“. Волосы, как тогда при знакомстве, встряхнула, чтоб показать их роскошный вид. Те же чёртики пляшут в зрачках, но, пожалуй, уже не раз удовлетворённые. Месяц минул с той встречи. Всё служба, да известная замкнутость казармы, ей что: замуж хочется, а может быть уже и замужем. Не одна: с соседом. А к Алевтине стоит присмотреться, так как Валентина с Говардом, по известию девочки: „мама с Говардом решили в кино прошвырнуться“, сложившаяся пара. Тут не ля-ля, а от винта, рядовой! А куда они засобирались и уже оделись? О, куда? А чтоб… наедине оставить нас». – Ваня, – вывела из размышлений Алевтина. Говард и Валентина распрошались и вышли.
Алевтина, улыбаясь, подшла к дивану. – Не стесняйтеся! Чувствуй свободней, не казарма. Прижалась плечом к гимнастёрке, будто бы невзначай. И тихо спрашивает: – Что такой робкий? Сидишь, как у тёщи, впервой на блинах. …Какие у вас красивые… карие глаза, словно омут, утонуть можно! Можно поцелую? – и, не ожидая ответа, страстно прихватила губы. Вспыхнувший, пламень чувств, ожёг душу, и душа, солдатская душа, забывшая поцелуи, провалилась в сладкую пропасть губ. Его губы втянулись в горячий рот, встретились языки, изучая друг друга. Закипела кровь, вздрогнули и затрепетали кроветворные