Там со мной долго разговаривать и церемониться не стали, тот мальчик остался жив и здоров, а меня исключили из школы, так как ни одному моему слову не поверили, соответственно ничего доказать в свою самозащиту я не смог в том числе, что я не виноват, а всего лишь защищался. Мой внешний вид и большинство лжесвидетельств одноклассников сыграли не в мою пользу, так что мне пришлось покинуть эту школу и свою любимую Оленьку, которой я так и не успел открыться. Они отобрали ее у меня м и возможность поговорить с ней в последний раз.
Всё моё тело было покрыто синяками и ссадинами, но болело больше всего внутри, в области грудной клетки. Так и постучалась в мои двери очередная тяжелейшая моя потеря. Я не ел и не пил, практически не спал очень длительное время, а мысли мои летали в облаках, оправдываясь и крича хором, о несправедливом решении, о моём исключении. Также я думал о том, что за правду приходится страдать и, самое важное, что с Олей мы не будем вместе, как я это себе представлял в любую свободную минуту дня и ночи.
5. После второй потери
Со временем мне становилось спокойней, легче. Бывший человеком эмоциональным, впечатлительным и сентиментальным, быстро расстраивался и принимал все крайне близко к сердцу, но бабушка в очередной раз помогла мне пережить новый тяжкий момент. Она чаще со мной общалась, чем отвлекала от дурных мыслей и печали, благодаря ей я не успел наделать никаких глупостей и вскоре отошёл от горестного состояния и негативных дум.
Потом меня перевели в другую школу, для трудных подростков, потому как характеристикой из предыдущей школы меня наградили, как сказать помягче? Прескверной, вполне подходящее слово. К тому же не хотелось терять целый год в поисках хорошего учебного заведения. Новый класс вселял много надежд с отрицательным значением: все чумазые, грязные, неопрятные, невоспитанные. С учителями никто не считался, не слушал их, все огрызались, хамили по поводу и без, обзывались, устраивали между собой постоянные стычки и драки, многие использовали нецензурную