А через год, в августе 1909 года, Шарль де Голль успешно сдает вступительные экзамены в СенСир. Для него эти экзамены, о трудности которых ходили легенды, оказались легкими. Но не потому, что у него была хорошая учебная подготовка. Дело здесь заключалось кое в чем другом. Еще до экзаменов надо было пройти специальную комиссию, составленную из офицеров и, как правило, бывших воспитанников иезуитов. Комиссия определяла «общую пригодность», которая зависела от происхождения, семейных связей, репутации. Только «благонадежные», только «благонамеренные» могли успешно пройти испытание. Это был хорошо налаженный механизм социального отбора, который обеспечивал безупречную реакционность офицерской касты. Данные Шарля де Голля позволяли без труда обнаружить «общую пригодность», и его приняли.
Итак, мечта сбылась! Открыт путь в армию – великую носительницу национальной чести и славы!
Так и думали многие из тех счастливцев, которые, подобно де Голлю, оказались принятыми в СенСир. Все это была отборная молодежь, с точки зрения шовинистовреакционеров. Среди них раздавались речи, подобные тем, которые вкладывал в уста одного своего литературного героя, молодого офицерадворянина Поль Бурже, писательшовинист, подобно Морису Барресу, прославлявший войну: «В настоящее время во Франции для человека нашего положения существует только одна достойная карьера: военная… До тех пор пока наша страна будет в руках всякой сволочи и пока остается задача побить Германию, наше место в единственном незапятнанном уголке, который еще остался: в армии…»
В действительности в «незапятнанном уголке» просто уже не было места для пятен; то была сплошная грязь. Почти век после Наполеона французская армия не одерживала какихлибо действительно славных побед. Зато бессмысленных кровавых преступлений и авантюр накопилось на ее счету немало. Несмываемым пятном лежало на ней позорное поражение в войне 1870 года, символизируемое словом «Седан». А потом кровавая чудовищная расправа над парижскими патриотамикоммунарами сделала армию палачом народа. Правда, было захвачено немало колоний в результате «побед» над безоружными туземцами. «Дело Дрейфуса» раскрыло гнусную картину разложения военной верхушки. Армия брала реванш лишь в уличных столкновениях с французскими рабочими. Традиционное для Франции обожание армии, мундира, знамени сменилось недоверием и презрением. Не случайно в конце века ежегодное число кандидатов