Хороший Сталин. Виктор Ерофеев

что она развернула в самый разгар войны статую Карла Двенадцатого, указующего пальцем на Россию как на врага, в сторону немцев. История не подтвердилась, запав мне в душу. Посольство опиралось на сильные антивоенные настроения шведского народа. Почти всю войну Владимир проработал помощником посла. Первое время по приезде он жил в гостинице. Ночью его разбудило явление: в его номере появилась девушка, на голове – корона с горящими свечами. Отец протер глаза: сон? провокация? долгое воздержание? Девушка подошла к постели, с улыбкой протянула поднос с чашкой кофе и печеньем. Отец приподнялся на подушке, выпил кофе, с хрустом откусил печенье. Продолжая улыбаться, девуш ка удалилась, прикрыв дверь. На стенах посольского зала, где давались обеды и проводились приемы, висели большие тарелки, подаренные Кол лонтай рабочими Ленинградского фарфорового завода с надписями: «Кто не работает, тот не ест!», «Царству рабочих и крестьян не будет конца!».

      Я. А тебе не приходилось драться с фашистскими дипломатами на официальных приемах в Швеции? Бить по их вражеским мордам, запускать в них сладким тортом? Или ты здоровался с ними за руку?

      ОТЕЦ. Советские дипломаты нацепляли на лацкан пиджака красную звездочку, а немецкие – свастику. Завидев друг друга, мы отворачивались.

      Я. Как в детском саду.

      ОТЕЦ. Это тоже часть войны. Ты знаешь ресторан «Арагви» в Москве?

      Я. Ну.

      ОТЕЦ. В этом ресторане в самые кризисные дни октября 1941 года шли переговоры между представителями советского правительства и болгарским посольством, которое представляло интересы Германии в СССР. По сути дела, готовился второй Брестский мир. Мы готовы были отдать немцам Белоруссию и Украину в обмен на заключение мира. Но Гитлер, опьяненный успехами, хотел больше – Россию по Волгу, включая Москву. Переговоры затягивались. Гитлер берег своих солдат. Он не хотел штурмовать Москву. Собственно, поэтому он не штурмовал и Ленинград… Но пока шли переговоры в «Арагви», подтянулись наши дополнительные войска.

      Я. Откуда ты знаешь об «Арагви»?

      ОТЕЦ. Мне рассказывали в конце войны коллеги по секретариату Молотова…

      Я. Это – уникальная информация. Расскажи подробнее.

      ОТЕЦ. Зачем?

      У меня был тоже свой ресторан «Арагви». После разгрома «Метрополя» в Москве прошла Международная книжная ярмарка, и американские издатели, рослые, крепкие мужчины, устроили в «Арагви» роскошный прием для диссидентских авторов (Сахаров, Марченко и др.). Менты оцепили площадь. Они стояли плечо к плечу, отгоняя прохожих на улице Горького. Когда я подошел к кордону, меня спросил деловито молодцеватый майор милиции:

      – Вы кто?

      – Я на прием.

      – Диссидент?

      – Ну да.

      – Тогда проходите.

      Пожалуй, это был единственный раз, когда диссидент мог куда-то пройти.

      Коллонтай привлекла отца к ночной работе над своими мемуарами. В разгар войны, в расцвете сталинизма, она писала их по-французски для мексиканского издательства. У нее