Чрезвычайная чуткость и ранимость его большой души заставляли Андерсена, не в силах которого было мужественно сражаться с препятствиями, обращаться к слезам. Плакал он не реже маленькой капризной девочки – по нескольку раз на день, а временами и того чаще. Женщинам не раз приходилось утешать и успокаивать его, когда он со слезами выходил из-за стола, оскорбленный той или иной невинной шуткой.
Некоторые биографы объясняют плаксивость писателя следующим эпизодом из его жизни. В молодости, еще никому не известный юноша, недавно приехавший в столицу, он снимал за небольшие деньги комнату в доме у некой мадам Торгесен. Он спросил хозяйку, не возьмется ли она его кормить. Хозяйка согласилась, но потребовала за это 20 риксдалеров в месяц. Таких денег у Андерсена не было. Те немногие деньги, которые давали ему друзья и знакомые – а их-то он всегда умел заводить повсюду, – уходили на скудную еду и билеты в театр, без которого он не мог тогда представить свою жизнь. Может быть, хозяйка возьмет шестнадцать вместо двадцати? Нет, она была неумолима. Она сказала, что собирается в город, и пусть он даст ответ, когда она вернется. 20 риксдалеров, ни больше ни меньше. Она ушла, оставив его в слезах. На стене висел портрет ее покойного мужа, и Андерсену показалось, что портрет смотрит на него очень приветливо, и тогда в своей детской простоте он попросил покойного, чтобы тот смягчил сердце жены; он увлажнил глаза портрета собственными слезами, чтобы тот лучше его понял. Такое удивительное использование средневековой магии оказало свое действие, и хозяйка, вернувшись, снизила цену до 16 риксдалеров, которые предлагал Андерсен.
В молодости Андерсен работал на фабрике. Грубые и сальные шутки рабочих шокировали ранимого и впечатлительного юношу, заставляя его по-девичьи краснеть и опускать глаза. Однажды во время пения – у Андерсена от природы было прекрасное сопрано – рабочие подкрались к нему сзади и стянули с него штаны: они хотели удостовериться – юноша он или девушка?
Став взрослым, Андерсен так и не повзрослел характером: он остался таким же наивным и крайне чувствительным ребенком. Любая, даже малейшая похвала или комплимент в его адрес могла привести его в восторг и трепет, и он, забывая обо всем и всех, начинал декламировать собственные стихи или читать свою новую рукопись, которую он всегда носил в кармане, чтобы читать из нее при любой возможности. Но если вдруг находились такие, кто отказывался наслаждаться плодом его творческого гения, то это повергало Андерсена в такую депрессию, что он от горя целый день сидел, запершись в своем номере или комнате, и беспрестанно плакал.
Ему было трудно угодить. Даже его друзья, хорошо зная его натуру, подчас теряли с ним всякое терпение. Андерсену не в силах было понять, что у друзей могут быть другие обязанности, кроме как быть его друзьями, всегда готовыми ему услужить. В отчаяние и пессимизм его могла привести любая