Редакция газеты “Гудок”
А:
Сейчас очень часто вспоминают конец 80-х и начало 90-х. Как тебе кажется, насколько расходится с реальностью нынешнее представление о той эпохе?
П: Я думаю, нынешние молодые люди просто не понимают тогдашней степени несвободы. Как объяснить это 17-летнему человеку, который сидит на газоне, рядом с ним лежит скейт, в руках у него банка с кока-колой? Это другая жизнь, другая планета.
А:
Да, они думают, что так было всегда. Но, с другой стороны, сказать, что это была тюрьма, тоже неправильно. Это была такая сложноорганизованная жизнь. Сложное время.
П: Ну да, и сложноорганизованная, и ханжеская, и лицемерная. Она была многомерная. Хотя нельзя сказать, что многоцветная, – все-таки скорее монохромная.
А:
Существует легенда, что жизнь была более моральная. Это, безусловно, ложь.
П: Ну пусть так думают. Но как жизнь может быть более моральной в стране, где не существует возможности пойти в церковь, надеть оранжевые одежды буддиста и так далее, и тому подобное? Но в 1989-м и 1990-м чуть-чуть задышали. В 1988 году впервые стали выпускать за границу. Я помню, как открыли кассы “Аэрофлота” на Фрунзенской набережной и все куда-то поехали, полетели…
А:
Итак, ты пришла работать в ЛогоВАЗ. Каково это было – представителю московской интеллигенции попасть в новый капитализм? Это же совершенно другой мир, как полет на Луну. Правильно я понимаю?
П: Это было 27 лет назад. Считается ведь, что продолжительность одного поколения 12 лет, да? Тогда получается, что с тех пор выросло одно поколение, выросло другое, родилось третье. Тогда не было никакого ощущения “русского капитализма”, и слов-то таких никто не произносил. Был Советский Союз, была Коммунистическая партия, которая хоть и дышала на ладан, но все же как-то нами руководила. И было совместное советско-итальянское предприятие ЛогоВАЗ.
А:
Каким было первое впечатление, когда ты туда пришла?
П: Я, к сожалению, очень многого уже не помню, но свой первый приход вижу как сейчас. Крошечное помещение. По этой маленькой территории в броуновском движении перемещается огромное количество людей. И русских, и иностранных, поскольку предприятие было итальянское. Все полны энтузиазма. Такая редакция газеты “Гудок”[56] под музыку Свиридова “Время, вперед!”[57]. Меня, пришедшую из размеренной и спокойной жизни, это поразило.
А:
Ясно, что эти люди старались зарабатывать деньги. У тебя не было против этого предубеждения? Вместо того, чтобы заниматься историей искусств, ты приходишь работать в организацию, которая нацелена на то, чтобы зарабатывать деньги. Что не приветствовалось в Советском Союзе. У тебя не было внутреннего отторжения?
П: Если бы у меня была материальная возможность заниматься историей искусств, сеять вокруг себя разумное, доброе и вечное, я бы, конечно, туда не пошла. Я бы сидела там, где мне комфортно, передвигалась бы в этом пространстве.
А: