– Иди своей дорогой, не мешай женщинам.
Галина Семёновна, не вступавшая в разговор, начала зевать. Ей стало скучно оттого, что внимание уделяли не ей, а постороннему человеку. Она, привыкшая общаться с мужчинами, причём не имело значения, женатые они или холостые, привыкла к вниманию к своей персоне, а сейчас этот бородатый отвлёк от неё всё внимание.
Бородатый не сдавался:
– Гляди, как я вам помешал! Наверно уже всё обсудили: кто женился, кто развёлся, а кто умер, царство ему небесное.
– Тебя-то, небось, не уколотишь, никак копыта не откинешь, попрошайка!
– Но-но, только без оскорблений, я никого не оскорбил, а попросил денег, так взаймы и вежливо, даже жениться предлагаю.
– Иди же ты, наконец, стонота!
Мужик ушёл. Галина Семёновна тут же перевела разговор в нужное русло.
– Вон Дашка Чувихина развелась с мужем, а теперь по ночам водит к себе мужиков.
– Ты-то откуль всё знашь? – спросила Пелагея Никандровна.
– Есть соседи, которые всё знают. По ночам диван скрипит, а ребёнок кажну ночь падает на пол, а потом ревёт. А утром в пять часов, как по расписанию, ночные гости из подъезда выскакивают. Того не понимает, что соседи в это время уже встают и всё видят.
– Молодая, вот и бесится!
– Это, конечно, её дело, если бы не страдал ребёнок. А так, что из него вырастет, при такой-то мамаше?
Ответить никто не успел. Лошадка, погоняемая возчиком, лениво бежала по дороге.
– Эй, бабы, навоз не нужен?
– А на кой он нам твой навоз?
– Огород удобрять. Берите, пока я добрый.
– Мне нужен, – вдруг всполошилась Пелагея Никандровна, – Высыпай вон к тому огороду, только с другой стороны.
– Вот это по-нашему, – сказал мужик, – Сразу видно – хозяйственная женщина.
Он, удаляясь на лошади, ещё что-то бурчал, но его уже не было слышно.
Семёновна продолжила:
– Бабы молоды, вот и бесятся. Теперь им многое дозволено. Лес валить не нать, сено заготовлять тоже. Куды девать свою молодую энергию? Вот и тратят её на мужиков, не стесняясь. Стыда у нынешней молодёжи нет.
– Ты, Семёновна, себя-то молодую вспомни. Забыла, как за парнями увивалась?
– Мы-то други были: гуляли, но и работали от зари до зари, и детей воспитывали.
– Может, и не гуляла совсем? – подковырнула Пелагея Никандровна.
– Я же тебе говорю: у нас было всё по-другому.
– По-другому – это как? Может, дети сами зарождались и появлялись на свет, а мы никак и не участвовали?
– Мы гуляли, но и дело не забывали, работали от зари до зари.
– По-другому детей не делают, – подытожила Фроська, – У всех всё одинаково, только одни живут семьёй, а другие подбирают, что плохо лежит.
– Хозяйка, я вывалил, расчёт бы нужен, – снова подъехал мужик на лошади.
Пелагея Никандровна вытащила кошелёк и рассчиталась с извозчиком.
– В магазин мне уже не надо, денег всё равно не осталось, – сказала она, – Ну ладно, бабоньки, я пойду за деньгами, да и дома меня наверно утеряли.
Она,