– Отец! Вы мне не сказали, что здесь будет мой отец… – прошептала Кримхильда, и прежний трепет вновь ворвался в её естество; она вмиг вспомнила, как одета, вернее, по понятиям суровых северян, раздета; она с ужасом представила, что сейчас скажет – и сделает! – отец, как посмотрит на неё брат, – и взмолилась: – Ради Творца и всех великих аватаров, спрячьте меня, ваше сиятельство!
Вместо этого жестокая София Юстина усмехнулась, отворила обе дверцы мобиля и подтолкнула принцессу к выходу:
– Вспомните, чему я вас учила. Смелее вперёд, навстречу судьбе!
Башенные часы Пантеона били шестой удар.
Глава четвёртая, в которой дочь первого министра Империи раскрывается перед варваром с неожиданной стороны
Герцог Крун увидел шествующих ему навстречу руку об руку женщин, но не сразу узнал их. А когда узнал, София Юстина убедилась в справедливости опасений Кримхильды и увидела вождя варваров в гневе. Налившимися кровью глазами Крун Нарбоннский скользнул по соблазнительной фигурке Софии, губы его беззвучно пробормотали какое-то северное ругательство, затем свирепый взгляд нехотя оставил Софию, ввиду невозможности прямо указать аморийской княгине на непотребность её наряда, и вернулся к родной дочери, чтобы уж на ней-то отыграться за двоих. Не говоря ни слова, нарбоннский герцог схватил своими железными пальцами обнажённую руку Кримхильды и потащил дочь в сторону; она не сопротивлялась.
В это самое время кесаревич Эмилий Даласин оставил Варга и подошёл к своей кузине.
– Я должен тебе сказать, – начал он на патрисианском сиа, – что если ты задалась целью ошеломить этих славных варваров, ты своей цели добилась!
– Похоже, я ошеломила даже тебя, Эмиль, – усмехнулась София.
– Зачем ты это делаешь, Софи? Ты намерена поссорить галлов между собой?
– Напротив, кузен. Я хочу открыть для отца его собственную дочь.
– Не забывай, что у отца есть ещё и сын!
– Да, и как тебе он? Ты провел с ним целый день, не так ли?
Эмилий Даласин вздохнул и негромко сказал:
– Я мало что понял, Софи. Варг был вежлив, местами даже любезен, словно потомственный патрис. Но чаще молчал, а когда открывал рот, то ничего не говорил по существу. Он держит дистанцию.
– Мне грустно это слышать, кузен. В траве скрывается змея!
– Скорее вепрь, чем змея, кузина.
– Ты полагаешь? – задумчиво спросила София.
– Он скрытен, да, но также честен, благороден, неспособен к интриге… как и я. Он мне понравился, мы с ним похожи.