«Вехи» – один из самых известных текстов в русской интеллектуальной истории. И в этом состоит одна из сложностей его восприятия и интерпретации. Прежде всего необходимо выделить две одинаково ложные линии понимания: одна часть публики приняла «Вехи» как единый текст, не выделяя в нем отдельных голосов, в то время как некоторые из авторов книги настойчиво подчеркивали, что речь идет именно о сборнике статей. Статья Изгоева (в силу задержки с предоставлением рукописи к печати в 1-м издании вышедшая в конце книги; в последующих изданиях расположение статей было приведено в соответствие с изначальным замыслом, по алфавитному порядку) воспринималась многими как своего рода «приложение», особое мнение, что подчеркивало от обратного единство остальных; в одной из первых публикаций, посвященных новому сборнику, «Мольеровских врачах» Д. Левина[1], основным направлением атаки стали противоречия, которые критик находил между позициями разных авторов, затем аналогичное суждение повторит социалистический публицист А. Пешехонов[2], глумливо сопоставляя расходящиеся между собой определения «интеллигенции», даваемые авторами, и обвинения, ими в ее адрес предъявляемыми.
Отвечая на эти и им подобные упреки, авторы «Вех» (отметим, что в публичной полемике, развернувшейся после выхода сборника, принимали участие преимущественно П.Б. Струве, С.Л. Франк и, в меньшей степени, А.С. Изгоев) активно подчеркивали, что речь идет именно о «сборнике». Наиболее известной (и долгое время принимавшейся как достоверное свидетельство) стала фраза П.Б. Струве из его статьи в газете «Слово» от 25 апреля 1909 г.:
«Следует отметить, что сборник “Вехи” никем не “редактировался”, и я, и некоторые другие его участники со статьями других авторов ознакомились только после выхода в свет книжки»[3].
В.Б. Струве писал своему брату в ответ на эту статью: «Тебе я не могу не сделать решительного упрека. Открещиваясь от ужасной фразы Гершензона, ты изменил самому себе, т. е. ты сделался в первый раз, насколько мне известно, неискренним. Не надо было допускать этой фразы в сборнике, если вы полагали, что по “тактическим” соображениям придется от нее открещиваться. Ты отлично понимаешь, что эту фразу нельзя ставить в одну скобку со всею массою других девиаций в миросозерцании авторов. Она требовала или цензорского карандаша, или надо было последовательно и мужественно раскрывать весь ее “ужасный” смысл, всю ее “ужасную” правду. И что бы ты ни писал, что бы ты ни говорил, я не могу отрешиться от внутреннего убеждения, что понимаешь и этот смысл, и эту правду. Сказавши правду, не надо было “конфузиться” и извиняться. Вы не сказали еще одной правды – не знаю, умышленно или неумышленно: что наша интеллигенция воспитана на медные гроши, почему и цена ей соответственная. В статье Изгоева так и чувствуется, что это недосказано. Если бы вы это осмелились сказать, то “негодованию” не было бы пределов. Мы очень не любим неприятных фактов, из-за которых нельзя притянуть к непосредственной ответственности начальство»[4].
«Ужасная фраза Гершензона», от которой открещивался П.Б. Струве, – это, разумеется, знаменитые слова из статьи «Творческое самосознание», о которых упоминал почти каждый, говоривший или писавший о «Вехах»:
«Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, – бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной»[5] (с. 90).
С.Л. Франк вспоминал: «Идея и инициатива “Вех” принадлежала московскому критику и историку литературы М.О. Гершензону. Гершензон, человек чрезвычайно талантливый и оригинальный, по своим идейным воззрениям был довольно далек П.Б. [Струве] и мне, как и большинству остальных участников “Вех”»[6]. Действительно, и в глазах значительной части критики сборник воспринимался в первую очередь как связанный с именем Струве и его круга – тех русских интеллигентов, которые осуществили переход «от марксизма к идеализму». Имя Гершензона выглядело довольно случайным – как отмечает М.А.Колеров: «считалось труднообъяснимым, что именно идея Гершензона вызвала к жизни созревавшие уже несколько лет плоды самоанализа и самокритики интеллигенции». Однако, как продолжает тот же исследователь, внесший решающий вклад в изучение истории сборника, «общая судьба всех авторов “Вех” – движение через марксизм, “Союз Освобождения”, “идеалистическое направление”, революцию 1905 года, “религиозную общественность”, – стала той основой, к которой обращался замысел Гершензона»[7]. Еще в 1902 г. тот писал Струве, объясняя замысел своего «Письма с берегов Женевского озера», опубликованного в редактируемом последним эмигрантском журнале «Освобождение», вокруг которого в 1902–1904 гг. происходила консолидация будущей конституционно-демократической