Потом бабушка рассказывала, что ей пришлось пролежать на снегу несколько часов в ожидании Бритт-Мари, и за это время на нее дважды писали коты. «И я об этом не пожалела!» – ликовала она.
Бритт-Мари, разумеется, сразу позвонила в полицию, но там ей сказали, что это не является нарушением общественного порядка. Бритт-Мари такую точку зрения не разделяла. Она назвала бабушку «хулиганкой».
Эльса надеялась, что и сейчас будет так.
Но бабушка не вставала. Эльса стучала кулаками в гроб, но бабушка не реагировала. Эльса стучала все сильнее, словно хотела вытрясти из гроба всю эту несуразицу и непоправимость. Наконец она соскользнула со стула и, упав на колени, стала шептать:
– Почему они все время врут и говорят, что ты «ушла от нас»? Что мы тебя «потеряли». И никто не говорит «она умерла».
Эльса впилась ногтями в ладони и затряслась всем телом.
– Если ты умерла, то как я теперь попаду в Миамас?..
Бабушка молчала. Эльса прижалась лбом к гробу. Гладкое дерево холодило кожу, на губы стекали горячие слезы. Она почувствовала на затылке мягкие мамины руки, обернулась и обняла ее за шею. Мама унесла ее прочь.
Когда Эльса снова открыла глаза, она уже сидела в маминой «КИА». Мама стояла рядом с машиной и говорила по телефону с Джорджем. Понятное дело, она не хотела, чтобы Эльса слышала их разговор, потому что они обсуждали похороны. Но Эльса не дурочка.
В руках она так и держала бабушкино письмо. Она знала, что чужие письма читать нельзя, но за последние двое суток уже прочитала его раз сто. Естественно, бабушка догадывалась, что так и будет, поэтому написала письмо такими буквами, которые Эльса не понимала. Буквами с дорожного указателя на тех фотографиях.
Эльса обиженно таращилась на письмо. Бабушка всегда говорила, что у них друг от друга не будет никаких тайн, только их общие от других. И теперь дико злилась на бабушку за эту ложь, потому что вот перед ней величайшая тайна, а она ни черта не может в ней разобрать. Эльса знала, что если не прекратит злиться, то побьет их последний рекорд, и это уже навсегда.
Эльса моргала, и чернила расплывались по бумаге. Хоть она и не понимала этих букв, но все равно чувствовала, что написано с ошибками: буквы будто бы накиданы в спешке, как попало, словно сама бабушка уже мысленно в другом месте. Не то чтобы бабушка была безграмотной, нет, просто она так быстро думала, что буквы за ней не поспевали. Разница между Эльсой и бабушкой в том, что бабушка не видит смысла в правописании. «Ты же все равно поймешь, что я имею в виду!» – шипит бабушка, когда сует Эльсе тайные записки во время семейного ужина, а Эльса достает красный маркер и поправляет ошибки. Это одна из постоянных причин их ссор, потому что Эльса