– Лили, ты что обещала мне сейчас?
– Хорошо, это начнется с утра. Не знаю тоже, почему ты так холодно обращаешься с ним.
– Я никогда не обращалась с ним холодно.
– Разве это не видно? А он между тем готов отдать левую руку, если ты только улыбнешься ему, даже правую руку, и как бы мне хотелось увидеть это на самом деле. Ты слышишь, Белл?
– Слышу, что ты говоришь пустяки.
– Как бы я желала увидеть это! Мама тоже желает, я уверена, хотя и не слышала от нее об этом ни слова. В моих глазах это – красавец мужчина, каких я не видывала. Как можно сравнить его с мистером Аполлоном Кросби! Но я вижу, что тебе неприятно, и теперь не скажу о нем ни слова.
Когда Белл пожелала сестре доброй ночи, быть может, с большею, против обыкновенного, любовью, заметно было, что слова Лили и ее энергический тон понравились ей, несмотря на обещание, которого она требовала от сестры: Лили все это видела и знала.
Глава IV
КВАРТИРЫ И КВАРТИРАНТЫ МИСТРИС РОПЕР
Я говорил, что Джонни Имс, кроме матери, никто не баловал и не лелеял, но этим я ни под каким видом не думал сказать, что у Джонни Имса не было друзей. Есть класс молодых людей, которых никто не балует, но тем не менее они могут пользоваться уважением и даже, может быть, любовью. Они не являются в свет подобно Аполлонам и вовсе не блестят, сберегая блеск, который имеют в себе, для внутренних целей. Такие молодые люди часто бывают неразвязны, неловки в обращении, не имеют уверенной осанки или походки, они борются, но совладать с своими членами не могут, за пределами круга своих близких знакомых или товарищей чрезвычайно застенчивы, слова, где они более всего требуются, как нарочно, являются не скоро к ним на помощь. Общественные собрания составляют для них периоды тяжелого испытания, всякое появление в обществе расстраивает их нервы. Они любят быть одни и краснеют, когда заговорит с ними женщина. Они еще не мужчины, хотя лета их и дают право на это название, но и не мальчики: свет обыкновенно называет их юношами.
Наблюдения, которые я имел возможность сделать по этому предмету, привела меня к убеждению, что юноша во всяком случае представляет собою прекраснейший вид человеческой расы. Сравнивая неразвитого юношу двадцати одного, двадцати двух лет с каким-нибудь оконченным Аполлоном того же возраста, я смотрю на первого как на плод недоспелый, а на последнего как на плод почти переспелый. Отсюда истекает вопрос об этих двух плодах. Какой из них лучше: тот ли, который поспевает рано, поспеванию которого, быть может, благоприятствовали какие-нибудь усиленные средства, положим даже, хоть теплота стены, обращенной к полдню, или плод, который поспевает медленнее, над которым трудится сама природа без всякой посторонней помощи, на который солнце действует в свое время, а может быть, и совсем не действует, если его заслоняет какой-нибудь непрозрачный предмет, бросая на него холодную тень? Общество, без всякого сомнения, расположено в пользу усиленных средств. Плод