Что делать? Мягков оглянулся, вгляделся в темноту, из которой должны были вывалиться «камышовые коты», ему показалось, что он засек некое смятое шевеление в пространстве, перемещения с места на место, и если это так, то, значит, через минуту-полторы бандиты выйдут на линию, которую можно будет накрыть огнем.
Что делать?
Не знал Мягков, что делать. В конце концов не выдержал, отодвинул винтовку в сторону, вскочил и, пригибаясь низко, будто над ним уже плакали пули, побежал к комсомолкам.
В это время сзади треснула земля. Непонятно, что произошло – то ли у бойцов не выдержали нервы, то ли бандиты засекли нечто неладное и поспешно открыли стрельбу, то ли настороженный, приготовившийся к бою, с натянутыми нервами Мягков среагировал на грохот так болезненно… В общем, все могло быть.
Над головой коменданта просвистело несколько пуль, он выпрямился и тут же сгорбился, едва ли не ткнувшись грудью в землю, прокричал что было силы – у него чуть жилы на шее не лопнули:
– Стой, девчонки! Дальше нельзя!
Под ногами дернулась земля, по сапогам жестко хлестнула подбитая взрывом пыль, пространство осветилось мертвенным серым светом. За спиной кто-то кинул гранату. Мягков вновь пригнулся и привычно замахал рукой:
– Сюда нельзя! Назад!
В следующий миг Мягков вспомнил о своей винтовке, развернулся круто, споткнулся и едва не полетел на землю. Но все же на ногах удержался, выругался и прихрамывая на одну ногу, побежал к ней. Перед ним, совсем недалеко, начали вспыхивать оранжевые, красные, синеватые бутоны, словно бы в воздухе распускались и тут же сворачивались, угасали диковинные цветы.
Это били «камышовые коты», патроны у них были в основном заморские, разномастные, трассирующие, поэтому темное ночное пространство так быстро превратилось в занятный цветной ситец.
Чем раньше они свернут шею «камышовым котам», тем меньше будет потерь в толпе несчастных комсомолок… А потери уже были – из темноты доносились протяжные крики. Так надрывно, тоскливо, громко могут кричать только раненые люди. Это Мягков знал по своему опыту, по войне.
Он распластался около своей винтовки, в то же мгновение передернул затвор. Привычно, словно бы всегда занимался этим, подцепил стволом винтовки недалекий, особенно ярко распустившийся бутон и нажал на спусковой крючок.
Бутон в то же мгновение погас, сквозь грохот стрельбы прорезался вопль. Попал. В другой раз удачный выстрел вызвал бы в Мягкове ощущение какого-нибудь победного удовлетворения, а сейчас родились раздражение, злость и одновременно далекая обида, он снова передернул затвор винтовки, подхватил концом ствола второй распустившийся бутон и опять нажал пальцем на спусковой крючок винтовки.
И снова попал – дряблую плоть ночи всколыхнул бычий рев – видать, подстреленный был человеком нехилого телосложения,