Улитка в тарелке. Юлия Лавряшина

были, – предположил Эви. – Кормят вовремя, чего еще надо?

      «А теперь надо», – ей вдруг стало тоскливо и захотелось убежать от Эви, потому что слезы она не показывала даже ему. Мире самой было непонятно и оттого страшновато: почему Стена, возле которой она выросла, с сегодняшней ночи стала давить на нее? Она была слишком высокой, эта Стена…

      Вчера это казалось надежной защитой, ведь все знали, что за ней – пропасть. А сейчас одно только ощущение, что Стена рядом, сдавливало горло, как те ошейники, которые Прат иногда надевал собакам. Обычно те бегали свободно, но иногда по вечерам их привязывали возле домиков.

      – Чтоб за ними не увязались! – она выкрикнула это и схватила Эви за плечи так, что он весь сморщился. – Вот как мы их выследим! Они привяжут собак. А потом отправятся к своему тайному ходу. Они боятся, что собаки их выдадут.

      Мальчик смотрел на нее с уважительным испугом:

      – Ну, ты… Как ты догадалась?

      – Меня душит, – Мира потерла шею и чуть откинула голову. – Понимаешь? Вот я собак и вспомнила.

      – Душит? – повторил Эви, и стало заметно, что он прислушался к своим ощущениям. – А у меня в горле чешется.

      Она шепнула, хотя вокруг никого не было:

      – Это оттого, что плакать хочется.

      – Плакать?! Вот еще – плакать!

      Он изобразил возмущение, вытаращив глаза и округлив рот, но Мира успела заметить, что в самый первый миг, на одну только секундочку, он согласился с ней.

      – Было бы из-за чего, – добавил он презрительно и сплюнул на траву.

      Так часто делали другие мальчишки, но не Эви. Он всегда считал траву живой настолько же, как и человек. Кому приятно, когда в него плюют?

      – Сегодня мы не сможем поиграть, – проследив за ним, решила Мира. – Совсем не хочется… Скорей бы уж они привязали собак, а то мы заболеем дожидаться!

      – А если уже вечером?

      Эви усмехнулся, но глаза выдавали, как ему страшно. «Он ведь сроду ночью в лес не ходил, – с жалостью подумала Мира. – А тут вообще – неизвестно куда…» Приняв безразличный вид, она небрежно бросила:

      – Да я одна прослежу. Двоих еще заметят! Тогда – все… Ты спи. Я утром тебе все расскажу.

      От радости желтоватые уши мальчика даже порозовели. Быстро заморгав, он виновато спросил:

      – А ты ничего? Тебе не страшно будет?

      – Да ну! – протянула она, сделав убедительную гримаску. – Я так буду прятаться, что они в жизни меня не заметят.