В него вошли: два монархиста – генерал граф Гомес Хордана, министр иностранных дел, и Андрее Амадо, министр финансов; два карлиста – Родесно, министр юстиции, и Педро Саинс Родригес, министр просвещения; генерал Дбвила получил пост военного министра; генерал Мартинес Анидо – пост министра общественных работ; Хуан Антонио Суанчес, друг отроческих лет Франко, получил пост министра торговли и промышленности.
Из старой фаланги в правительство вошел только Фернандес Куэста. Зато «новорубашечников», как стали называть фалангистов, ставших таковыми только после 19 апреля 1937 г., в новом правительстве было два – Г. Буэно, министр труда, и Серрано Суньер. Занимая пост министра внутренних дел, он, по существу, был вторым человеком в правительстве после Франко.
С именем Суньера связан и закон о печати от 22 апреля 1938 г., который, как явствует из его первой статьи, поставил под полный контроль государства все, что связано с изданием и распространением периодической печати и книг. Этот закон ввел самую жестокую в истории Испании предварительную цензуру.
Этот «баланс сил» во франкистских кабинетах, отражавший своеобразный «усеченный» консервативный плюрализм, стал традиционным на протяжении многих лет.
Генерал Аранда в беседе с полковником германского генерального штаба Крамером 5 июня 1939 г., уже после падения Республики, заметил, что «Франко и на внутриполитической арене приходится все делать самому. Давно назначенные им министры ничем себя не проявляют». Он, Аранда, «вообще не думает, чтобы кто-либо из испанцев знал, кто же именно является министром»[95].
Позднее историки и политологи назовут такое государственное и общественное устройство тоталитаризмом. Для Франко этот термин не носил негативного характера: он сам его неоднократно употреблял, но в позитивном ключе. Достаточно вспомнить его речь перед Национальным Советом фаланги 17 июля 1942 г.: «В Европе существует только один опасный враг – коммунизм, и только одна система, способная его победить – тоталитарный режим». Но он и ранее, еще в годы гражданской войны, восхвалял порядок тоталитаризма и обливал презрением хаос, порожденный демократией. Он полагал, что для этого у него были основания. Наряду с прочими примерами он имел в виду и тот феномен, который историки позднее назовут «гражданская война в гражданской войне».
Завершение войны
«Историческим утром 19 июля мы увидели, как все, абсолютно все, не вспоминая о прошлом, не вглядываясь друг в друга, чтобы увидеть, не является ли сосед вчерашним врагом, боролись бок о бок и имели только одну общую цель – овладеть цитаделями фашистов»[96], вспоминал лидер анархосиндикалистской