Думая о Джои, она всякий раз вспоминала и Карло Аджи. Не то чтобы друг, но… что-то вроде того. В то время они постоянно поддерживали связь. Несмотря на откровенно бандитский вид, Карло всегда обращался с ней тепло и ласково, как с младшей сестренкой. Поэтому то, что она ничем не смогла ему помочь, ранило ее куда сильнее, чем все прочее. Пуля попала в левый желудочек сердца. Карло скончался задолго до того, как его доставили к ней, однако Джои Дж. продолжал надеяться на чудо, ведь Чарли уже не раз его выручала. Когда Чарли объявила о смерти Карло, Джои отнесся к этому философски: «Карло был лучшим. Ну, где-то находишь, где-то теряешь». И пожал плечами.
Ей не нравилось вспоминать о Карло.
Она предпочла бы иметь в запасе еще несколько недель для размышлений о другом – как довести до ума схему, вычислить свои слабые места, усовершенствовать все необходимое, – однако у плана Карстона был четкий дедлайн. Поэтому ей пришлось поделить крайне ограниченное время, которым она располагала, между наблюдением и подготовкой рабочего пространства, и в результате она не сумела выполнить идеально ни то ни другое.
Наверняка за ней уже наблюдают – на случай, если она вновь решит действовать в одиночку. Ожидаемо, после столь раннего визита к Карстону. Но какой у нее остается выбор? Явиться на работу, как предложено?
Она уже увидела достаточно и могла поспорить, что сегодня Дэниел будет следовать тому же распорядку, как и в предыдущие три дня. Что-то в его почти неизменном прикиде – похожие джинсы, рубашки и пиджаки, которые лишь слегка отличались оттенками, – намекало, что в обычной жизни он – человек привычки. После занятий он всегда задерживался – беседовал с учениками, а также работал над планом следующих уроков. Затем закидывал на левое плечо рюкзак с папками и ноутбуком и покидал школу, помахав по пути секретарю. Проходил пешком шесть кварталов и в самый час пик – около 18.00 – нырял в метро, на котором ехал по Зеленой линии от станции «Конгресс-Хайтс» до «Коламбия-Хайтс». Там находилась его крошечная однокомнатная квартирка-студия, где он разогревал замороженный ужин и проверял работы учеников. Спать ложился около десяти; телевизор, судя по всему, не смотрел. Увидеть, чем же он занимался по утрам, было сложнее – жалюзи из ротанга становились почти прозрачными, когда в доме горел свет, но в лучах солнца просматривались плохо. В пять утра Дэниел выходил на пробежку, возвращался спустя час и через тридцать минут, с влажными после душа кудрями, выдвигался к расположенному в трех кварталах метро.
Два дня назад она как можно осторожнее проследила за Дэниелом во время утренней пробежки. Он явно был опытным – бежал ровно и быстро, а она, наблюдая, поймала себя на мысли, что жалеет о нехватке времени на такие упражнения. Она не любила бегать так, как это, казалось, нравится другим – ведь без машины, в которую можно тут же нырнуть, она ощущала себя беззащитной, – но